Долго раскручивать меня на такие дела не нужно. Через секунду сосок одной ее груди оказался у меня во рту, при этом я не забывал другой сосок мягко сжимать и покручивать пальцами. Через минуту, налившись, ее соски ответили на ласку. Удивительно, но правый был больше и тверже. Я знаю, что если это на самом деле приятно партнерше, то это нужно делать долго. Время от времени я поднимал глаза, подсматривая за ее реакцией на процедуру. Вскоре верх ее груди, шея и лицо стали покрываться отчетливыми красными пятнами возбуждения. Сымитировать можно все- охи, вздохи, придыханья, — такое — невозможно. Талия заводилась не на шутку. Я одной рукой размотал на себе полотенце, прижался чреслами к ее бедру. Еще через пару минут я уже был опять в состоянии полной боеготовности, и тогда моя рука проскользила по ее плоскому и твердому животу вниз, и мое сердце в который раз екнуло и сразу заколотилось быстро-быстро, потому, что под невесомой тканью ее трусиков мои пальцы ощутили не привычный горяче-влажный провал вагины, а тугой комок упругой плоти, вздрогнувший от прикосновения и мгновенно начавший набухать и твердеть под моими пальцами. Я весь замер.
— Антон, милый, ты уверен, что ты готов к тому, что увидишь? — горячо зашептала Талия.
Я не был уверен, но кивнул. Хотелось верить, что выдержу. Талия встала в постели на колени ко мне боком. Мое сердце возбужденно колотилось в ритме кан-кана, но все же я в который раз поймал себя на том, что любуюсь ею. Тем временем ее трусики впереди начинали абсолютно недвусмысленно топорщиться все больше и больше. Мне показалось, что Талия как-то обреченно вздохнула и потянула резинку трусиков вниз. Ткань соскользнула, и на свет божий появился самый обыкновенный что ни на есть член, небольшой, но я бы сказал, изящный, с аккуратной нежно-розовой головкой, наполовину торчащей из складчатого воротничка крайней плоти. Вывалился из трусиков, распрямился, качнулся и застыл, полувстав и торча почти горизонтально вперед сантиметров эдак пятнадцать. Застыла и Талия в позе античной статуи, опустив руки, закрыв глаза и склонив голову на грудь, как приговоренный в ожидании смертельного удара секиры палача. У меня мгновенно все упало, и не только в душе. Я молча созерцал ее устройство, чувствуя, что становлюсь красным, как рак. Не знаю, сколько прошло времени перед тем, как я смог перевести дыхание и нашел в себе силы полушутливо произнести:
— Он у тебя такой же красивый, как вся ты.
Правда, не могу сказать, что мой неожиданно хриплый голос прозвучал вполне естественно. Талия взглянула на меня, на мгновенье задержав взгляд на моем полностью опавшем члене, вздохнула и обессиленно опустилась с колен на подушку:
— Спасибо, дорогой, ты очень большой и добрый. Только такую ты меня не хочешь…
На ее красивые глаза навернулись слезы. Боже, похоже, я и в самом деле был ей небезразличен! Не в моих правилах пусть и невольно, но оскорблять неравнодушную ко мне партнершу нежеланием. Я просто должен был исправить ситуацию! Я обнял Талию за плечи, привлек к себе и поцеловал в мокрую от слез щеку. На самом деле меня просто разрывало на части от противоречивых желаний то ли перейти этот Рубикон, то ли бежать, сломя голову. Но Талия так доверчиво прильнула ко мне всем телом, что я решился.
— Ну что ты, глупенькая, — по-отечески погладил ее по голове я. — Я хочу тебя такую, именно такую!
И с этими словами я взял ее член в руку. Талия замерла в моих объятиях, по-моему, даже перестав дышать. Я первый раз в жизни сжимал в руке чей-то, а не свой член. Совершенно непередаваемое впечатление, когда ваша ладонь, подушечки ваших пальцев передают в мозг привычные ощущения, но вы сами ничего не чувствуете, потому, что плоть в вашей руке не ваша, а чужая! Я начал мягко и ритмично сжимать и разжимать пальцы, на что эта чужая плоть незамедлительно начала наливаться, набухать, толстеть и твердеть в моей руке. По-моему, Талия явно кокетничала по поводу неполноценной эрекции, потому, что через минуту ее член буквально звенел от напряжения, задрав голову вертикально вверх. Я уже не мял, а совершенно откровенно дрочил его, то натягивая двумя пальцами крайнюю плоть на налившуюся головку, то сдергивая ее вниз так, что готова была лопнуть уздечка. Еще через минуту большая прозрачная капля смазки выкатилась из устьица ее возбужденного члена.
— Я все правильно делаю? — шепотом спросил ее я. Талия, не открывая глаз, часто-часто закивала. — Я хочу, чтобы тебе было хорошо, чтобы ты кончила, слышишь?
— Да-а-а…, — видимо, только и смогла, что протянуть в ответ она.
Она стояла на коленях, запрокинув назад голову, красные пятна покрыли сплошь ее грудь, шею и лицо. Я собрал всю смазку с головки, густая ниточка долго тянулась вслед за моим пальцем, пока не оборвалась, я смазал этой страстной жидкостью полуоткрытые губы Талии и впился в них поцелуем. Талия, словно очнувшись, ответила сразу губами, языком, всем ртом, будто хотела высосать меня до остатка. Ее рука нашла и схватила мой стоячий член. Все это время я был так поглощен тем, что делаю с Талией, что сам был удивлен тому, что у меня опять полный стенд-бай.
— Я хочу тебя, — произнес я безотказно действующую на партнерш банальность. Талия не оказалась исключением:
-Трахни меня, если хочешь, чтобы я кончила, трахни меня скорее, — сразу же горячо зашептали в ответ ее губы, она нащупала сзади себя презерватив, дрожащими пальцами принялась разрывать целлулоидную оболочку упаковки. Та не поддавалась, Талия принялась рвать упаковку зубами, потянула, и вместе с куском обертки в ее зубах остался и кусок презерватива.
— Шит! — на американский манер выругалась Талия, выплевывая резину. — Может, к черту ее, а, у меня ничего нет, клянусь, мне вот только что вместе с гормонами делали все анализы?
Ее глаза возбужденно горели, как две звезды, волосы растрепались, как у фурии. Она опрокинулась на спину, обхватила свои ноги руками под сгибами коленей и притянула к груди так, что даже ее копчик приподнялся над кроватью. Я и так всегда весьма пофигистически относился к собственному здоровью, а тут, когда моим глазам открылась панорама ее «черного входа», и подавно такая мелочь, как трах без презика, не могла стать для меня препятствием. А панорама была волшебная. Сразу под морщинистым мешочком мошонки, больше всего напоминавшем гриб сморчок, как рисуют его в книжках, зиял коричневым зрачком глаз ее попки. Аккуратная, в красивую звездочку лучевых морщинок, дырочка была такая маленькая, что, не знай я точно, ни за что бы не сказал, что ее обладательница регулярно практикует анальный секс. Если лобок и мошонка у нее были тщательно выбриты, то здесь пушистая поросль не была тронута, как будто Талия знала, что легкое оволосение самых интимных мест очень меня возбуждает. Тут не устоял бы и святой Антоний, куда уж мне! И даже будто растущий из мошонки, как тюльпан из луковицы, распластавшийся по ее животу до самого пупка стоячий уже член не казался в эту секунду чем-то противоестественным . Я на коленях подполз поближе, пригнул рукой свой целящийся в потолок член, и он коснулся этой дырочки кончиком. Талия, что-то вспомнила, ее рука свесилась с кровати, и она протянула мне бутылочку Джонсонс. Да, смазка была необходима! Член у меня не гигантский, но и совсем даже не маленький, и перед крохотную дырочкой ее попки он казался железнодорожным составом, который задумчиво остановился перед входом в лисью нору. Я обильно полил прямо из флакона ей на попку и густо смазал весь свой член. Все формальности были соблюдены, верительные грамоты вручены. Вперед, мачо! Я приставил член ко входу в ее попку и, ожидая сопротивление, сильно толкнул. Конечно, я собирался начинать неглубоко и осторожно, но только с виду мышцы ее анального сфинктера представляли непроходимую преграду, — они неожиданно гостеприимно расступились, и я с размаху влетел вовнутрь Талии чуть не на всю длину своего члена! Можно только представить, каково это, когда вам в задницу с размаху всаживают штуку размером с ручку ракетки для сквоша! Несчастная резко выгнула спину, почти встав на мостик, ее глаза распахнулись на все лицо в безмолвном крике. Я дал назад, чуть не вылетев из нее; ее сведенные мышцы ослабли, поясница опять коснулась простыней.
— Тебе больно? Прости, прости! — зашептал я, но Талия замотала головой:
— Нет, нет, ничего, продолжай. Но можно и не так глубоко, — вымученно улыбнулась она.
Я не преминул воспользоваться разрешением. Я трахал ее размеренно и методично, и не отрываясь смотрел, как мой член то полностью появлялся наружу, жирно блестя смазкой, и тогда ее анус походил на лунный кратер с неровными краями, то опять входил в ее попку, утягивая стенки отверстия вслед за собой, как в воронку. Талия лежала, закрыв глаза и стиснув зубы, только все ее тело елозило вверх-вниз по простыням в такт моим движениям. У меня самого и намека не было, чтоб кончить, и я, как ходок на длинную дистанцию, незаметно для себя самого стал наращивать темп фрикций. В лице Талии начались изменения. Ее губы приоткрылись, между ними быстрой молнией стал метаться кончик языка. Одновременно начал еще напрягаться и без того до того торчком стоящий ее член.
— Боже, Антон, милый, я кончаю, кончаю, — почти без звука одними губами произнесла Талия.
С меня градом лил пот, но я, как подстегнутый, еще взвинтил темп. Следующие несколько секунд тянулись, как в замедленной съемке. Талия опять в спазме всего тела так выгнула спину, что мне показалось, что у нее хрустнул позвоночник. Вены на шее вздулись, как у штангиста перед рекордным подходом. Она уже не поддерживала руками задранные вверх ноги, ее пальцы судорожно ногтями скребли и царапали по постели. Широко распахнутые глаза невидяще смотрели в потолок и готовы были выскочить из орбит.. Ее член, и без того напряженный, как будто весь надулся изнутри неведомым давлением, яички втянулись вовнутрь и исчезли. Ее спазматически подергивающийся плоский живот вдруг подобрался весь так, что клеточки мышц отчетливо проступили на нем. пальцы рук распрямились двумя напряженными пятиконечными веерами, член застыл на мгновение и вдруг запульсировал, сокращаясь. «Сейчас рванет». — мелькнуло у меня, и я не отдавая себе отчета в том, что делаю, всадил ей по самую селезенку. Талия замерла, ее член как бы присел, как бегун перед стартом, и вдруг выплюнул из своей посиневшей головки огромную, извивающуюся и дробящуюся в полете на более мелкие брызги, струю спермы. Это было как извержение Большого Гейзера в Йеллоустоуне! В первый раз в жизни я видел, как кончает чужой член. Это оказалось завораживающее зрелище. Струя спермы причудливыми завихрениями летела, казалось, бесконечность, пока не шлепнулась смачно на грудь и шею Талии, а авангардная капля долетела аж до ее рта. За первым последовали другие извержения, но сперма уже просто вытекала из устьиц головки и, стекая по стволу, заливала живот. Но сама Талия! Секунд пять после начала семяизлияния она просто не дышала, и только потом из ее разверстого рта раздался такое длинное и томное «А-а-а-а-а-а-а!!!», что сомнений в том, что ей было очень, очень, очень хорошо, не было никаких. Этот ее крик кончившей пантеры, это зрелище невообразимой кончины так завели меня, что я кончил тоже. Волна безумного восторга подкатила к члену стремительно, взвилась к голове, заполнила взрывом сверхновой весь окружающий мир, рассыпалась в черноте под веками самопроизвольно закрывшихся глаз мерцающим фейерверком разноцветных вспышек.. Мое сладострастное мычание слилось с криком Талии, — по моему, я даже попал в тональность. Я еще успел поймать за самый кончик хвоста мысль, что именно в такие секунды апофеотического наслаждения даже самое смерть была бы абсолютно неужасна. И тут я совершеннейшим образом отъехал… Нет, я, конечно, не терял сознания, но состояние было совершенно торчковое, очень похожее на момент засыпания, если успеваешь отдать себе в этом отчет, — все плывет куда-то и вообще становится не совсем реальным. Может, это и есть нирвана? Да, черт! Все-таки это стоит того, чтобы вытворять ради него такие глупости. В общем, себя я начал опять осознавать спустя только некоторое время, и обнаружил я себя, сидящего с закрытыми глазами на постели вполне по-восточному, только что голени не заплетены одна за другую. Оставалось только свести в кольца кончики больших и средних пальцев, и получилась бы ну совсем поза лотоса. «Тоже мне, медитирующий Будда хренов!», — поставил себя на место я и открыл глаза. Картина, открывшаяся передо мной, впечатляла. На софе царил страшный кавардак — простыни, подушки и одеяла перемешались в одну кучу, посередине всего этого вороха прямо передо мной все так же на спине неподвижно лежала Талия, только ноги ее больше не были задраны вверх. Видимо, меня не было все-таки недолго, потому, что ее глаза тоже еще были закрыты, а на лице застыло совершеннейшее блаженство, если я в этом хоть что-нибудь понимаю. Весь ее живот и грудь были буквально залиты ее собственной спермой, а из сейчас большой и глубоко разверстой дыркиее ануса вытекала струйка спермы моей, и уже успела собраться прямо на цветастой обивочке софы в приличную лужу. Картина разгрома после сексуального побоища была более чем впечатляющая, мне просто гордо стало за себя, что я все это учинил. «Есть еще хрен в штанцах и порох в яйцах», — спародировал я незабвенного Тараса Шевченко, и взглянул на будильник. Воистину — кончаем мы, часов не наблюдая, — было уже почти десять вечера. «Таша!», — тихо позвал я. Она открыла глаза. Секунду она, как и я до того, приходила в себя. Потом приподняла голову, увидела разливанное море спермы у себя на груди, ее глаза расширились: «Боже!», потом протянула руку вниз и вляпалась прямо в лужу спермы, разлившейся под ее задницей. «Фак!», — в притворном ужасе взвизгнула она, продолжая демонстрировать свои познания в матерном английском, вскочила прыжком на ноги, разбрызгивая тяжелые мутные капли по полу, сорвала с софы остатки простыни и, кое-как укрывшись ею, на полусогнутых выбежала из комнаты, пробормотав на прощанье: «Скузи муа, кабальеро, даме нужно в ванную!» Я зашелся в хохоте, а про себя отметил, что хотя обращение и было по сути абракадаброй из слов четырех европейских языков, люди, так свободно, на ходу бросающие такие фразочки, зачастую на самом деле недурно владеют иностранным, а то и двумя-тремя. «Еще окажется натурально полиглоткой! — вздохнул я про себя. — Придется тянуться».
Плескалась Талия недолго. Из ванной вышла, утянутая на чисто женский банный манер таким же большим, только ярко-красным полотенцем, завязанным узлом поверх грудей. Я уже кое-как поправил постель и блаженствовал, лежа как на минном поле между проступающими тут и там пятнами спермы. Талия остановилась рядом с софой, теребя пальцами прядь мокрых волос.
— Если сейчас все это подсветить ультрафиолетом, вся постель засветится, как в начале «Основного инстинкта», помнишь? — плотоядно улыбаясь, спросила она.
— Хочешь так же заколоть меня? — комично ужаснулся я.
Талия присела рядом со мной на край софы: