— Ты куда-то торопишься?
— На работу, к сожалению.
— Не мог бы ты перед уходом еще раз натереть меня кремом?
Она легла на живот и подняла халатик до талии. Рубцы на ее коже превратились в синяки. При дневном свете я с облегчением заметил, что кожа не повреждена. Крем, должно быть, охлаждал ее горящие раны; она вздрагивала от удовольствия, а не от боли. Когда мои пальцы случайно забрели в складочку между ягодицами, она возбужденно застонала.
— Ты вернешься? — спросила Син.
— После работы. Около шести.
— А на ленч?
— Извини, не получится.
Когда я вернулся, меня ждал стол, сервированный на одного, и поднос с печеным картофелем и грибами. А также бутылка красного вина и два полных бокала. Она была в том же халатике на голое тело, но заметно посвежевшая, видимо, после принятия ванны. Играла кассета, на которой Орфа Китт хрипела о том, как ей хочется, чтобы кто-нибудь ее связал.
— Ты не будешь есть? — спросил я.
— Нет, я уже поела. Я буду смотреть на тебя.
Пока я ужинал, она действительно смотрела на меня.
— Ты мой спаситель.
— Какая ерунда.
— А знаешь, что говорят китайцы, если кто-то кого-нибудь спасает?
— Что?
— Что ты становишься ответственным за того, кого спас. Он принадлежит тебе, и ты должен заботиться о нем.
— Мы же не в Китае, — ответил я, но невольно задумался.
Идея «обладания» ее напрямую была связана с потребностями моего либидо.
— Ты мой рыцарь в сверкающей кольчуге, — сказала она. Я пожал плечами.
— Я тебе должна.
— Да нет, вовсе нет.
— Ну уж по крайней мере это. Она подошла и села ко мне на колени. Я едва успел вздохнуть, как она обняла меня за шею, нагнула голову и прижала свои губы к моим.
Она целовалась превосходно, но необычно, если, конечно, поцелуй вообще может быть обычным. Чуть-чуть отстранив от меня лицо, она водила влажным от вина язычком по моим губам. Я хотел прижать ее к себе, но она не давала мне сделать это. Ее язык как будто слизывал с моих губ оставшийся от бифштекса жир. По-прежнему не давая мне шевельнуться, она разомкнула мои губы язычком и проникла внутрь, где он скользил и извивался, занимаясь любовью с моим ртом.
Пока язык совращал меня, ее страстная попка все сильнее прижималась к моим бедрам. Я был очень расстроен подобной нескромностью. Но мой член — нет. Он наслаждался каждым ее движением.