Они оказались в просторном холле, помпезные мраморные полы которого резко контрастировали с облезлыми бесцветными, заросшими грязью и пылью, стенами. Потолки были высоченными — метра четыре, не меньше. Кое-где их украшала еще чудом сохранившаяся старинная лепнина. Шаги гулко отдавались в этом зале. По темным углам явственно угадывались горы строительного мусора, обильно усыпанного мусором бытовым — грязными тряпками, окурками, пакетами из-под сока и молока, клочками бумаги. Глаза быстро привыкли к царящему здесь полумраку, и Слава с удивлением различил разбросанные тут и там использованные презервативы самой разной степени свежести. Некоторые из них, казалось, выбросили только что. Подъезд явно пользовался популярностью.
— А тут никого не будет? — с сомнением поинтересовался Слава, вожделенно оглядывая худенькие, тщедушные фигурки девчонок, хотя понимал, что никаких гарантий их уединения быть не может.
— До конца четвертого урока вряд ли, — неуверенно пожала плечами девочка, стрелявшая у него сигареты — Наташа.
— Если только так кто заныкается или вместо уроков: — поддержала ее подруга Катя. — Ладно, пошли.
По заплеванным ступеням девочки, а за ними мужчина поднялись на площадку второго этажа. Благодаря замызганным, покрытым слоем вековой пыли высоким окнам здесь было ощутимо светлее, чем внизу. В углу, у заколоченной досками массивной двери одной из бывших коммуналок было положено что-то наподобие матраса, застеленного кучей сомнительного тряпья. Без сомнения именно это импровизированное ложе служило для любовных утех большинства посетителей подъезда. Подтверждением тому служили многочисленные презервативы, разбросанные вокруг. Было много и одноразовых шприцов. На завитушках лестничной решетки белели удивительно чистые, но порванные женские, точнее, судя по размеру, детские трусы. Славе даже почудился исходящий от них едва уловимый аромат детского тела. А потом он представил, что делали тут с их обладательницей:
Ему вдруг безумно захотелось сейчас же отыметь обеих девочек, насадить, нанизать их юные, нежные, хрупкие тела на жадный, ненасытный, требующий юной плоти, хуй. Повалить на грязный тюфяк, срывая все, оголяя, освобождая от бремени одежды желанные юные, молочные тела. Войти, проникнуть в них яростно и бесцеремонно, беспощадно подавляя любое сопротивление. Драть, драть их — то одну, то другую, вгоняя член по самые яйца. Нет, еще глубже! Так, чтобы до их трепетных сердечек достало и запомнилось до конца дней. И залить, наполнить их своей теплой, вязкой, животворной спермой. Смачно, обильно, под завязку. Чтобы из ушей полилось! Чтобы из ноздрей брызнуло! Чтобы проняло до мозга костей!
Член в штанах тут же отозвался на соблазнительную картинку и беспокойно зашевелился, твердея и наливаясь силой.
Но девочки уже поднимались выше.
— А там что? — поинтересовался мужчина, косясь на темный провал в стене.
— А это на черный ход. Только там темно и грязно. Мы туда не лазим.
Проход к черной лестнице вызывал смутную тревогу и Слава поспешно отвернулся. Они достигли площадки между этажами. Высокое окно, серое от пыли, низкий подоконник, застеленный мятыми газетами.
-Вот, пришли, — сказала Наташа.
Подруги привычно уселись на подоконник, вытащили припрятанные сигареты. Слава услужливо щелкнул зажигалкой. Закурил сам. Некоторое время девочки сидели молча, бросая на спутника быстрые, изучающие взгляды. Потом Катя нагнулась к соседке и что-то оживленно зашептала ей на ухо. Девочки рассмеялись.
Слава прислушался: все тихо и спокойно. Посмотрел в окно. За окном была обшарпаннаястена соседнего дома, почти вплотную примыкающего к их временному пристанищу. С этой стороны соглядатаев можно было не опасаться. Перевел взгляд на шепчущихся девочек и чутьем, инстинктивно понял: теперь можно!
Слава с вожделением смотрел на курящих девочек. Дожидаться было больше невозможно. Он встал прямо перед подружками сантиметрах в тридцати от их мордашек, расстегнул ремень джинсов, ширинку. Девочки хихикали и по-прежнему перешептывались на ухо, делая вид, что ничего не замечают и картинно, со вкусом выпуская длинные струйки дыма. Мужчина спустил брюки вместе с трусами на щиколотки. Его член поднимался и толстел прямо на глазах. С кончика упала прозрачная капля, потянув за собой длинную блестящую нить. Катя и Наташа перестали хихикать и молча следили за происходящим. Даже курить перестали. А вещи происходили серьезные.
Мужчина привычно обтер ладонью кончик члена и оттянул крайнюю плоть, обнажая пунцовую влажную головку. С минуту он стоял, теребя член, пока тот не встал окончательно. Слава еще чуть-чуть подрочил и сделал шаг к Кате. Девочка была вынуждена откинуться назад.
— Подрочи! — сказал ей мужчина, кивая на свой возбужденный аппарат.
— Чего? — не поняла девочка с плохо скрываемым волнением.
— Возьми его рукой и подрочи, — терпеливо повторил Слава.
Катя вопросительно посмотрела на подругу, но та лишь сосредоточенно курила, демонстративно глядя в сторону. Слава подался вперед и его возбужденный член оказался всего в нескольких сантиметрах от лица испуганной девочки. Да, вид представших вдруг перед ней во всем естестве возбужденных гениталий взрослого мужчины пугал и завораживал одновременно. Словно в трансе, она протянула руку и осторожно прикоснулась к мужской плоти. Было очень интересно. Кате уже приходилось иметь дело с парнями. Она уже даже пару раз по пьяни неумело делала минет, но до сих пор оставалась девочкой. Да и было все как-то походя, несерьезно. А со взрослым мужиком было впервые. Его член разительно отличался от половых органов сверстников — он был просто огромен, он истекал соком, от него шел специфический, будоражащий запах. Двигая рукой взад-вперед, она сама не заметила, как налитая, твердая головка оказалась уже у нее во рту. И было ей непонятно, то ли она сама взяла его в рот, то ли мужик поймал момент и воткнул. Опустив глаза, девочка увидела, как блестящий мужской ствол постепенно укорачивается, скрываясь у нее во рту. Рот вдруг заполнился мужским членом. Густо растущие кудрявые волосы на лобке мужчины смешно щекотали ей нос.
Неспешно двигая тазом взад-вперед, Слава трахал в рот сидящую перед ним Катю. Катя давилась, захлебывалась, закатывала глаза, но не сжимала губы и позволяла кормить себя. Попытавшуюся увернуться Наташу он поймал, страстно прижал к себе и теперь жадно целовал ее взасос. Сначала девочка сопротивлялась, пыталась вырваться и отлепить от себя вцепившегося в нее мужчину. Но тщетно. Скоро она перестала дергаться и уступила страстно целующему ее взасос взрослому кавалеру. Целоваться девочка не умела и Слава, проникнув языком в ее ротик, играл с язычком ребенка. Ему захотелось полапать Наташу. Он убрал руку, сжимавшую и направлявшую член в рот Кати, доверяя его сосущей девочке. Перестав целовать Наташу и немного отодвинув ее, мужчина быстро расстегнул куртку девочки и, не давая ей опомниться, выдернул заправленную в джинсы грязную розовую водолазку, взбил ее вверх, обнажая желанное маленькое тело. В полумраке подъезда забелела грудь Наташи. На крошечных, едва выделяющихся холмиках грудей красовались два нежно-розовых соска идеальной формы.
Наташа заныла и постаралась освободиться от объятий мужчины. Катя же, почуствовав какую-то возню рядом, выпустила член, который чиркнув ее по щеке, оставил на миниатюрном личике девочки длинную влажную полосу.
— Ну-ну, не брыкайся! — поспешил Слава успокоить перепуганную Наташу. — Я тебе ничего не сделаю, только потрогаю немножко. Если дашь мне потрогать себя, я тебе еще сотку доплачу. Договорились?
Наташа действительно быстро успокоилась. «Ладно, катит», — кивнула головой она, но из природной вредности все таки проворчала под нос что-то нескладное типа «у всех сосать, сломается кровать».
— Ну, а ты чего не работаешь? — шутливо обратился он к Кате. — За что я тебе деньги плачу? Ну-ка, продолжим.