…Юра вскрикнул.
Тряхнул головой, налил пива, выпил. Дождь кончился. Пойти прогуляться, что ли, подумал он, — совсем уж в пень превратился. Завтра тяжелый день — инспектора нелегкая принесла, все отчетности проверять будет… «К нам едет ревизор», как говорится. Выйду — осень на дворе, тихая, печальная пора, — когда и погрустить, повспоминать, как не сейчас? Тринадцать лет прошло, Боже ж ты мой, тринадцать лет…
Юра быстро оделся и вышел на улицу. Людей не было: разгул уличной шпаны давно очистил вечера от пешеходов. Юра не боялся рэкетиров: считал себя счастливчиком — во всем, кроме главного, усмехнулся он, — эдакой тенью, незаметной для злых глаз. Он отнюдь не был силачом, но и трусом не был: жила в нем какая-то отчаянность, которая действительно будто выручала его, выводила сухим из воды. Корни ее росли из той заветной недели, тринадцать лет назад, — когда Юрка с Катей не разлеплялись ни на миг, а потом еще встречались тайно в перелеске, раздевались и грелись телами, вжимаясь друг в друга от холодного ветра, — до тех самых пор, пока Катю не увезли из города. Юрке и тогда удалось избежать побоев отца, — счастливчик, что и говорить. Ха!..
— …Дяденька, дяденька! На помощь! На помощь! Там на мою маму… она… ее… Их много! Скорей, дядь… дяяяяяденькаа!..
Это был мальчик. Он надсадно орал и прыгал перед Юрой.
Вереница мыслей мелькнула в голове: маму… много… Справиться в одиночку с бандой насильников ему не светило, — но…
Приняв, как часто бывает, если вырвать человека из задумчивости, мгновенное решение, он побежал вслед за мальчиком.
***
Бандиты еще не успели ничего сделать: только лапали-мусолили ее тело. Трое. Так…
— Тсссс!!! Тихо ты! — зашипел Юрка на мальчика. Они стояли за углом — бандитам не было их видно. Юрка «поймал волну» — его одолело состояние безудержной решимости, которое он подстегивал в себе. Взгляд его упал на железяку, валявшуюся под ногами…
«Ага…» Юрка подобрал железяку, шепнул мальчику — «стой тут, и чтоб ни звука, понял?!», зажмурился, набрал дыхание — и с ревом выскочил из-за угла:
— Ах вы суки, блядь, раздолбаи ебаные, блядь, нахуй блядь вашу мать, блядь, щас заебаю нахуй, блядь!!!.. — и обрушил железяку на первую попавшуюся голову. Бандит рухнул; Юрка тем временем, не давая двум другим опомниться, схватил одного за шиворот — и с силой, как мог, швырнул на другого, не переставая отчаянно материться:
— Еб вашу мать, пиздуны ебаные, хуи поотрываю нахуй, блядь! Пошли нахуй, блядь, заебаю всех, блядь!!!.. — и замахнулся железякой на бандитов.
Юркин расчет оправдался: бандиты, хрюкая от ужаса, побежали прочь. Оглушенный, в котором Юрка узнал вдруг Свища, тоже поднялся и, пошатываясь, побежал за ними.
Все это заняло не больше десяти секунд. Женщина, вернее, девушка, совсем молодая, хрупкая и совершенно голая, села прямо на грязную землю. У Юрки колотилось сердце, и он едва сдерживал себя — ему хотелось разворотить все вокруг; в него будто вселился демон. Взяв себя в руки, он посмотрел на голую девушку, удивляясь, как она можетбыть мамой рослому мальчишке, и спросил, отдуваясь:
— Вы в порядке? Одевайтесь… они не вернутся.
Девушка дернулась, посмотрела на Юрку. У нее были пышные волосы…
— Одежда — вот… — и она показала на груду тряпок, валявшихся в луже. — Я не могу ее одеть… — и она истерически засмеялась, а потом вдруг негромко позвала: — Юрик!..
— Да? — машинально ответил Юрка — и вдруг похолодел…
Девушка смотрела на него во все глаза. Она даже перестала прикрываться руками.
— Я позвала своего сына. Юрик — это сын мой. Сын…
Несколько секунд они смотрели друг на друга. Потом девушка сказала:
— И снова на том же месте — с ума сойти… Ты узнал его? Узнал? Здесь стройка была…
— …Мама! Мама! — донесся голос Юрика. Он подбегал к ним. — Мама!..
— Юрик… — девушка запнулась. — Юрик.