В процедурной, после некоторого затишья, зашевелились. Толику надоело сидеть. Встав, он заглянул в соседнюю комнату. Лидия Ивановна, уже не жалко и испуганно, а умиротворенно улыбаясь, взглянула на него. Она деловито, отставив одну ногу, вытирала желтыми панталонами свою промежность. Панталоны все были в Мишкиной сперме, мокрые и склизкие. На чулках, до самых колен, тоже были пятна и подтеки, уже подсыхающие. Мишка голый, снизу, по пояс, с счастливым видом наминал Лидии Ивановне груди.
По выражению лица учительницы, Толик понял, что перед ним стоит добротно выебанная и удовлетворенная женщина.
…Вот, так…вроде хочешь оттянутся и облажать их, а им это, оказывается в кайф…Загадка природы!…Но, вообще-то, пора бы и самому кому-нибудь вставить…
Толик оглянулся. Ольга Петровна, как раз, бросила снятые трусики на кучку своей одежды. Понятливо заложила руки за голову, сцепив пальцы на затылке. Ее глаза и поза так и говорили: “Вот я, какая…можете меня использовать, Господа, как Вам хочется”.
— Правда, славная девушка, Господин? – сказала Римма, и добавила – Но это же, Ваша заслуга. Вы их выбирали!…Блондиночка…брюнеточка и…- посмотрев на сидящую в углу Елену Алексеевну – и рыженькая…и все такие разные…у Вас хороший вкус!
Толик привычно протянул руку, раздвинул, длинные и черные, как смоль, волосы, укрывавшие лоно Ольги Петровны.
…Какие они у них разные…у мамы губы такие большие…у Риммы поменьше, можно сказать, губки…а, у этой щелка, как распахнутая и будто загорелая…и, этот, как его…клитор весь наружу…
Толик поддел его пальцем и почувствовал, как чутко отреагировала Ольга Петровна, вздрогнув всем телом.
— Ну, я же говорила – ткнув стеком в кучерявый лобок учительницы, сказала Римма – и тут черненькая и кудрявая, и губки смуглые…жидовочка…а, может и татарка…хотя, нет…татарки все тут выбривают…
Из процедурной послышались новые звуки. Еще не оглянувшись, Толик понял, что началась радиопостановка “Вспомним пионерское лето”. Так и есть. Лидия Ивановна, естественно, стояла на коленях и Мишка в привычной манере, по-зверски, вколачивал, с оттягом, свою колбасу ей в рот. Звуковая гамма была соответствующая. Елена Алексеевна, для которой картина столь жесткого минета была явно в диковинку, усугубилась в своем ступоре и, несмотря на запрет, привалилась спиной к стене. Римма пожалела девчонку и не стала ее одергивать. Что-то мурлыча себе под нос и, чуть ли не пританцовывая, она направилась в процедурную. Проходя мимо шумно чмокающей Лидии Ивановны, она нагнулась и ущипнула ее за крупный коричневый сосок. Естественно, от неожиданности Лидия Ивановна непроизвольно сжала зубы. Толик знал Мишку еще с дошкольного возраста, но такие маты от него слышал впервые. Первые из них были безличностны, но последующие конкретно относились к персоне его матушки. Римма, в ответ, только хохотнула. Бедная Лидия Ивановна, и без того до смерти напуганная, получила от Мишки по морде.
Толик понял, что при его попустительстве, Римма явно разболталась. Ох, как неохота было именно сейчас вразумлять ее, но деваться, похоже, было некуда. Римма, вернувшись в комнату с клизмой и банкой вазелина в руках, застыла, натолкнувшись на суровый взгляд Толика. Стерла улыбку со своего лица и все поняла.
— Римма, помнится, там…в сумке, плеточка должна быть. Дай-ка, мне ее…Опробуем!
Римма с невозмутимым лицом, только чуть дрогнули уголки рта, достала из сумки плетку. Рифленая рукоятка ладно легла в ладонь Толика. Это была даже и не плетка, а довольно жесткий короткий хлыст. Толик резко взмахнул им и хлыст, с тревожным свистом разрезал воздух. Стараясь придать своему взгляду побольше свирепости, посмотрел на Римму. Но, наверное, это ему не слишком удалось. С выражение глубокого раскаянья, она приспустила, одним движением, брючки вместе с трусиками, и, уже поворачиваясь голой задницей, не удержалась и лукаво взглянула на Толика.
…Вот, стервочка…и ничего ты с ней не сделаешь – вздохнул Толик.
Римма согнулась и уперлась руками в колени. Толик невольно залюбовался объектом наказания, чуть было не размяк, но встряхнулся и резко врезал ей хлыстом. Римма гортанно ойкнула. В момент удара крепкая белоснежная плоть на мгновенье всколыхнулась и на восхитительное полотно Римминой попки легла, немного наискосок, первая багровая полоска.
— Вот-вот, Толик…нарисуй ей на жопе фашистский знак…Совсем, на хер, обнаглела! – крикнул Мишка, озабоченно разглядывая свой член. Не найдя видимых повреждений, он вновь сунул его под нос притихшей Лидии Ивановне и та, очень осторожно, стала зализывать мнимые “раны”. Толик не стал слишком зверствовать и вдарил Римме еще три раза, стараясь действительно, изобразить у нее на заднице нечто крестообразное. Вроде получилось.
Вдруг, у него за спиной, хихикнула Ольга Петровна. Ну, это уже совсем никуда не годилось!
Не оборачиваясь, он просто, звучно щелкнул хлыстом себе за спину и, судя по громкому “ОЙ”, понял, что попал, куда метил. А, метил он ей между ног.
— Слушай, ты…Жучка…еще раз услышу…разрисую твой задницу, как географическую карту…только на ней будет одна Африка – черный континент!
Толик разрешил Римме привести себя в порядок. Натягивая брючки, Римма негромко, чтобы слышал только он, сказала
-А, я, так ждала этого момента…А, вы все…тяните и тяните…вот, специально, и напросилась…- и, уже погромче, деловито – Разрешите, Господин, мы сейчас, сперва, Леночкой займемся?
Толик разрешил. Удобно присел на краешек стола, так и не выпуская хлыста из рук. Римма, демонстративно потирая руками свою попку – типа, вот как меня Господин крепко наказал, обратила свой взор на, болезненно морщащуюся и тоже трущую, но только, другое место, Ольгу Петровну.
— Что, и нашей Жучке досталось?…А, ладно, Хозяин, тебе приложился! И, поделом!…Ну, хватит, нам тут рожи корчить…Давай-ка, ставь Леночку на копытца и…представь нам ее во всей красе.
Ольга Петровна моментально преобразилась. Распрямилась, подобострастно улыбаясь Толику и Римме, повернулась к Елене Алексеевне. Нагнулась и, приобняв, подняла ее с корточек.
…А, попочка-то у Ольги очень, даже, и ничего…- с удовольствием отметил Толик.