И сама Лина изменилась. Витька узнал бы ее в любом облике, — но она была совсем не такой, какой жила в его памяти. Или, может, память исказила ее облик?
Не было больше школьницы-романтика, любителя парусников и путешествий. Не было и глазастой девочки-ангела…
Перед Витькой стояла высокая, статная, ослепительная колдунья в белой мерцающей одежде, с глазами, пронзительно властными и лучистыми,как луна в зените.
Ее дымчатые волосы струились почти до колен, сверкая и переливаясь белыми искрами. Она была прекрасна невозможной, небывалой красотой и силой, которую нельзя ни чем сравнить и описать. Луна, светившая в окно, освещала ее лучом, полыхавшим за ней, как шлейф или фата. На лбу ее мерцала серебряная диадема. Кончик обрубка ее был покрыт серебром и мерцал тонкими искрами-молниями.
Рядом с Линой, у здоровой ее руки светилась и полыхала странная фигурка, маленькая и расплывчатая, как облако, прикрывшее луну.
Витька смотрел на них снизу вверх, сидя на полу и раскрыв рот.
— …Мое имя теперь Эйя. Но для тебя я хочу всегда оставаться Линой… Что, не думал увидеть меня ТАКОЙ?
Не в силах произнести ни слова, Витька поднялся на негнущиеся ноги, глядя на нее.
— Я изменилась, я знаю. Я долго выбирала, в каком облике показаться тебе. Я угадала с выбором?
Витька понял, что вопрос означал «я тебе нравлюсь?»
— Ты ТАКАЯ, Лин… Ты ОЧЕНЬ красивая! Я… я даже не могу сказать тебе… Это в самом деле ты? — хрипло спросил он, боясь шевельнуться.
— Ну а кто же еще? Я подросла, да?
Лина-Эйя улыбнулась ему знакомой лукавой улыбкой — и сразу стала похожа на прежнюю Лину. Витька наконец не выдержал — бросился к ней, желая ощупать, обнять, стиснуть ее, прижать к груди… но руки его вдруг провалились в пустоту, и он чуть не упал.
— Лина?!..
— Пока я не имею силы, чтобы воплотиться в теле. Точнее, я берегу ее для… увидишь, для чего. Потерпи немного, Витя, потерпи еще немного, любимый мой… Ты ведь столько уже терпел — потерпи еще совсем немного…
— Я не дотерпел, — глухо сказал Витя.
— Не думай об этом. Это позади. Ты понял мою подсказку, ты сделал правильно, и это дало мне сил. Все эти годы я копила силы для того, чтобы показаться тебе. Это было нелегко: они постоянно уходили на то, чтобы мешать Кукуринею.
— Кукуриней? Кто это?
— Это мой отец. Хитрый Кукуриней, Великий И Ужасный Кукуриней… Ты все правильно понял, Витя. И ты уже подобрался вплотную к главному. Слушай меня внимательно: сила моя ограничена, и у нас не так много времени.
Лина говорила, Витька слушал ее — и старался впитать в себя ее облик, запомнить его до мелочей.
— …Подумать только: я прожила почти пятнадцать лет — и не знала, кто мой отец! Я ничего тогда не знала, ничего!..
Самый страшный его враг – Грыганак. Ты знаешь его как Савельича. Кто из них страшнее — не знаю, да это сейчас и неважно. Когда-то Кукуриней крепко насолил Грыганаку… Потом он обосновался здесь, но Грыганак следовал за ним, как тень. Он поселился в соседнем доме, снял дачу рядом с нашей…
Те из нас, кто хочет творить темные дела, нуждаются в свежей крови. Жертвоприношение давало силу, силу Миннэ, удерживающую тело здесь, в этом мире. Сила Миннэ — это то, что ты видел как лунный луч. Самый простой способ — убить собаку. А я очень любила Рекса…
Случайно я застала Грыганака в момент жертвоприношения. Я стала между ним и Рексом… Грыганак впал в ярость и решил принести в жертву меня. Это был бы страшный грех — и великолепная месть Кукуринею.
Но он не рассчитал. Он не знал моей силы, о которой тогда не знал никто, даже я. Не сознавая того, я отвела удар топора с шеи, и он обрушился мне на руку.
Если бы я ЗНАЛА — я могла бы направить его на самого Грыганака. Но получилось так, что я принесла в жертву собственную руку, — и сила Миннэ вошла в меня, а не в него. Мало того — я вобрала в себя и его силу, и Грыганак стал беспомощным, как младенец.
Обо всем об этом я и не подозревала… Зато папуля сразу все понял, как только увидел мои волосы. Это знак Эа Миннэ, знак голубого огня. Они даны только светлейшим из светлых. Ни у Кукуринея, ни у Грыганака их нет. Папуля хотел лишить меня силы, обрив или выкрасив меня, но у него ничего не вышло. Он надеялся скрыть от меня, кто я такая — и ему это почти удалось, если бы не ты.
Он знал, что я сильней его, и боялся, что я встану ему поперек дороги. Кроме того, он ведь по-своему любит меня…
— Куда ты пропала тогда?
— Я не пропала. Я развоплотилась в Миннэ, в наш мир. Мы ведь — не отсюда… Впрочем, об этом потом. Мой отец силен и хитер, очень хитер. Его так и зовут у нас: Хитрый Кукуриней. Он берет не столько силой, сколько хитростью. Он мгновенно сориентировался и запер обессиленного Грыганака в тюрьму. Сейчас тот уже восстановил свою прежнюю силу, но выйти все равно не может: для этого ему нужно либо жертвоприношение, либо то, что находится на воле и ему недоступно. Папулик поймал его в ловушку: чтобы применить свою силу, ему нужно выйти на свободу, а чтобы выйти на свободу — применить свою силу…
Со мной папочка тоже поступил хитрее некуда. Он не мог предположить, что я вздумаю летать, удерживая рядом тебя — и, прости за откровенность, трахаться с тобой на лету, как бешеная крольчиха. Но это сыграло ему на руку.
Я не знала, что в полете теряю силу. Чувствовала, но не знала наверняка. В этом мире мы, дети Миннэ, неустойчивы, нас тянет домой, и воплощение требует умения и сил… А если к полету добавить оргазм, — да еще такой, какой умею испытывать я… да еще такой, какой умеешь делать мне ты… Не смотри на меня так! — Лина улыбнулась, сверкнув озорными ямочками, и на мгновение снова стала прежней Линой. — Все это потребовало огромного расхода сил, и я не смогла удержать свое тело. Я растратила силу и развоплотилась в Миннэ.
И папочка тут же воспользовался этим и запер меня там, не выпуская сюда. Я сильней его, я могла лишить его силы навсегда, могла вышвырнуть из Миннэ, и был бы он обычным советским парторгом… Но я тогда была глупой, и он обхитрил меня. Он воспользовался временным моим бессилием и блокировал все выходы сюда, в этот мир. Разблокировать их можно только, если лишить его силы, — а лишить его силы я могу только, если кто-то разблокирует выходы. Как видишь, все та же история…
Я быстро восстановила свою силу и путала все его планы. Он возненавидел тебя, потому что моя любовь досталась тебе, — и он много раз пытался насолить тебе, но у него не хватало сил. А у меня не хватало сил вырваться сюда, к тебе. Но вот я накопила их, и я здесь, чтобы сказать тебе главное…
— А кто это рядом с тобой? — спросил Витька, глядя на светящееся существо возле Лины. — И в моем сне тоже…
— Ее зовут Лойи. Это моя дочь, Витя. НАША дочь… Ты придумаешь ей любое русское имя, какое тебе по вкусу. Или импортное, если захочешь.
Витька стоял в оцепенении, пытаясь осознать услышанное, а Лина продолжала:
— Она пока слишком слаба и не может воплотиться в теле. Пока… Ты удивлен? Ты думал, что такой запредельный секс, как у нас с тобой, останется без последствий? Конечно, романтика и предохранение — две вещи несовместные, но…
У Витьки был такой ошарашенный вид, что Лина снова улыбнулась и сказала:
— Ты ее обязательно полюбишь. Обязательно. Я знаю. А сейчас — слушай главное.
Пока Кукуриней в силе, я не смогу быть с тобой. Одолеть его можно двумя способами. Первый — жертвоприношение. Я могла бы воплотиться на десять минут в земное тело, у меня достаточно сил для этого, — и убить кого-нибудь. Но… Тогда я потеряю свой свет, свои волосы, свой огонь Эа. Да и вообще… это невозможно, ты понимаешь, да? Остается второй способ…
— Савельич?
— Да. Грыганак горит желанием отомстить, он рвет и мечет, он готов стереть Кукуринея в порошок, и мы поможем ему…. в разумных пределах.
— Клин клином?
— Именно! Для этого нужно сделать очень простую вещь. Слушай меня внимательно. Когда ты будешь в N-ском районе — тебе нужно заехать в деревню Путь Ильича, бывшую Вурдалаковку. Там по улице Коминтерна, 9 живет Кира Мефодьевна Басаврюкова, иначе — Буроба. Кукуриней не будет пускать тебя, но мы справимся с ним.
Скажешь ей всего четыре слова: «поклон Буробе от Грыганака» и вручишь ей вот это: — Лина протянула Витьке странный предмет, источавший дымчато-зеленоватый свет. — С этого момента Кукуриней будет бессилен помешать тебе. Она спросит, что тебе нужно, и ты скажешь: «Уирр». Запомнил?
— Уирр, — повторил Витька, холодея от таинственности этого созвучия.
— То, что она даст тебе, нужно правдами и неправдами переправить на зону и передать Грыганаку. Остальное решится само собой. Вот и все. Будет трудно, будет страшно, но я верю в тебя, в себя и в твоих друзей. А сейчас…
Лина подняла посеребренный обрубок. Из его кончика вырвалась вспышка голубого света, окутавшая змейкой фигурку Лойи. Лойи растворилась в ней и исчезла, как картинка на погасшем экране.
— Полюбовалась на живого папу — пусть теперь побудет дома, — сказала Лина и сделала неуловимое движение плечами.