Он любил называть себя пожилым, хотя ему было 45, без намёков на седину в жёстких, чёрных, коротко стриженных волосах. Как он сам это объяснял: «пожилой – значит поживший, повидавший». Ну, в этом отношении, он себе не врал.
Пришедший из армии в самом начале девяностых, он занялся предпринимательством. Думаю, не надо объяснять, что такое бизнес в конце прошлого века в России? Несколько обыдлевшему после трёх лет на флоте сыну местного партийного деятеля даже не пришлось перестраиваться. И к сорока характер этого человека можно было назвать тяжёлым, хоть и не настолько — за всё сделанное он не сидел.
И вот уже сейчас, когда Борис присутствовал на свадьбе сына, зашевелилось нечто, основательно похороненное за ненадобностью. Зависть и злоба за то что упустил, пусть даже самому упущенное может и совсем не нужно – главное взять.
Он сморгнул и снова засмотрелся на «брачующихся». А там было на что, вернее, кого посмотреть.
***
Ольга неуютно повела плечами. Снова это ощущение. Её всю сзади буравил чей-то взгляд. Впрочем, несложно догадаться чёй.
— Ты чего? – взглядом спросил её жених, Павел.
С улыбкой покачав головой, невеста снова посмотрела прямо вперёд. Фата уже не скрывала ни лица, ни уложенных, волнистых волос чернее дёгтя, которые будучи распущенными опускались ниже лопаток. Рост в сто семьдесят девять сантиметров позволял идти на каблуках, а не на цокающих, раздражающих шпильках. Радужка, по цвету сливавшаяся со зрачком, придавала взгляду странное выражение – глядя прямо в глаза появлялось ощущение будто не за что зацепиться. Ольга знала эту особенность своих глаз и была удивлена, увидев у своего начальника (а сейчас уже свёкра) такие же. Только те буравили тебя насквозь, доставая до души.
А, вот уже и машина.
***
Медовый месяц кончился. Молодые вернулись домой.
Их дом в пяти километрах от города ещё достраивался, но Ольга, любившая природу, подолгу гостила у свёкра, он жил там постоянно и сравнительно близко. Борис, кажется, только после развода с женой и ухода сына по-настоящему обжился за городом. Не то, чтобы дом был мал, но бывают такие люди – умудряются заполнять собой всё пространство.
Трахаясь со своей новой любовницей, он вдруг понял, что прежняя острота ощущений исчезла. Неожиданно и непривычно было копаться в себе, но вскоре нашлась аналогия. Подобно тому, как прожженные игроки, которым уже не хватает адреналина, сколь бы ни была высока ставка, начинают играть на людей и их судьбы, так и он захотел повысить градус. Как кстати стал отлучаться сын, вступая в партию (понятно, какую) для устранения многочисленных препонов и создания своего дела. Как нельзя кстати хорошенькая невестка зачастила на природу…
Сначала он возвращался к невестке мыслями. Тогда то и разглядел в ней прежде не замеченные жесткость, властность, хватку, упорство. За счёт чего и прошла по головам к самой вершине — она ведь управляет одним из его дел. Там-то его сын, Павел, и встретил её. Борис старался не спать с теми, с кем работал или был достаточно близок, вроде секретарей – странно, но это тоже привычка из девяностых. Но сейчас…
Потом, зачастил в светлый зал, в котором та любила работать.
***
Нет, вряд ли есть родство души. Но чем больше Ольга узнавала свёкра, тем сильнее в этом сомневалась. Он часто рассказывал случаи из жизни: разборки, потом попилы и откаты; она – о кинутых конкурентах, махинациях. В стране, где коррупция – это государствообразующее явление, в этом нет ничего удивительного. Они узнавали друг друга не как начальник и подчинённый, но как люди родственные по духу – властному, жестокому, злому.
— Всё сидишь?
— Я только что с улицы – она обернулась и Борис увидел её покрасневшие щёки.
— Ага? В эту сырость и слякоть?
— А что?
— Не замёрзла?
— Вообще-то да.
— Тогда подожди здесь, я сейчас.
Он ушёл и Ольга поймала себя на мысли, что думает о его теле. Чаще видя свёкра в домашней одежде она по-новому взглянула на него. С годами люди любо стремятся к полноте, либо ровно наоборот, словно ужимаются. Борис был из второй категории – годы словно убрали всё лишнее, наносное. Сухой, жилистый, он казался от этого ещё выше.
О стол брякнули бутылка и два бокала. Коньяк.
— Хорошо!
***
После часа распития этого благородного напитка, со средней скоростью пятьдесят грамм в десять минут, Ольгу сморило.
— Мне надо ехать, но теперь… я засну за рулём.
— Ночуй здесь. Найду что постелить.
— Может, всё же отвезёте?
— Скорее сам усну.
— Вы же выпили всего грамм триста?
— Да, но последний раз я пил месяц назад и вино, а не коньяк.
Она легла в кровать, оставшуюся ещё с тех времён, когда Борис с женой спали отдельно. Заснули они сразу же.
***
Ночью дождь разошёлся. Наверное, он и порывы ветра разбудили Бориса, обычно отходящего ко сну позже, чем в этот раз. Встав, свёкр вспомнил о невестке. Как нельзя лучше…
Разбросанные по подушке волосы. Одеяло, заманчиво скрывающее изгибы роскошного тела. Он прилёг к ней сзади, касаясь спины, плеча жёсткими пальцами. Отведя волосы, даже не поцеловал, но как-то сжал губами шею. Охватывая грудь, освобождая от бюстгальтера, растирая соски костяшками.
— Удивлена, что только сейчас.
— Почему? – Борис был удивлён её совсем не сонным голосом, но виду не подал. Мышцы лица были привычно скупы на движения.
— Вы же могли это сделать ещё когда я только начала у вас работать.
— Не люблю так. Отвлекает от дел – он развернул к себе её лицо – но я смотрю тебя это не смущает.
— Скажем так: последние недели кое-что изменили. Теперь я не прочь попробовать.
— Интересно…
Твёрдые губы мяли её тело, он почти не касался языком. Целуя губы, шею, грудь он опустился к животу, и щекотя его щетиной он добился дрожи молодого тела. Лаская внутреннюю сторону бёдер, свёкр освободил её от последней детали белья и добрался до срамных губ. Его язык прошёлся по ним и добрался до клитора, слегка всосав его.
«Где он только этого набрался?!» трепетала невестка, сжимая грудь. И самое странное – у его сына не делал ничего подобного! Толстой язык свёкра, казалось, был повсюду: клитор, половые губы, внутри самой киски. Потом она начала кончать – беззвучно крича от удивительных ощущений, сжимая соски. Он поднялся и Ольга долго целовала, засасывая его уставший язык, прижимаясь к старому, жёсткому телу своим, нежным и мягким.
Полностью раздев его, невестка, будучи на коленях, удивлённо посмотрела вверх. Член с фиолетовым, размера большой сливы, «набалдашником», покачивался вверх-вниз. Она обхватила его двумя руками и приблизила к губам. Лизала, сосала и заглатывала глядя в его глаза-буравчики. Толстые вены члена казалось пульсировали, когда губы или язык проходили по ним. Они распалялись всё больше. Ольга чувствовала, как яйца свёкра напряглись. Она остановилась и улыбнулась ему.
— Не сейчас. Кончи в меня.
— Не волнуйся. С тобой я кончу раза два или три — он широко ухмыльнулся – ты невероятная женщина.