— Ага, «сама». Еще убьешься в ванной. Пошли! — он поднял всхлипывающую Лизу, стянул с нее плащ и поволок в ванную.
Никто из них не говорил ни слова. Дима молча мыл Лизу, не раздеваясь, а Лиза молча глядела в зеркале, как большой мужик моет девчонку с маленькими грудками и детской попой.
Вдруг она нагнула шею:
— Что это?
— Где?
— У меня на лице.
— На лице? Ты про татушку, что ли?
— Татушка? — Лиза скрючилась, заглядывая в зеркало, да так, что чуть не упала.
На лбу у нее красовалась татуировка — карточная пика-сердечко.
— Ээээ Тебя в клубе так изукрасили, да? Погоди, не реви, — говорил ей Дима, — вряд ли прямо в клубе сделали тату. Наверно, это переводная картинка, или хной Точно. Не переживай, щас ототрем.
Он достал пемзу. Сердечко хоть и не без труда, но оттерлось, и Лиза молчала. Ей было страшно даже подумать о том, чтобы сказать что-нибудь, потому что она вдруг возбудилась до зуда в паху. Ей хотелось она сама не знала, чего ей хотелось, но каждое Димино прикосновение цвело в ней нервными соцветиями, и она изо всех сил сдерживала себя, чтобы не виться змеей под его руками и не льнуть к нему, как к магниту.
Его брюки украшал бугор, выпиравший на ладонь вперед. Лиза видела его, а Дима видел, что она видит. Он мыл Лизу, стараясь не глядеть ей глаза, и Лиза, как могла, отворачивалась.
Но все-таки их взгляды пересеклись.
— А — открыла была рот Лиза, и умолкла.
Несколько раз оба они вздыхали, чтобы что-то сказать, и тут же осекались.
Наконец Дима медленно произнес:
— Вот что. Слушай. Я все понимаю. Я не считаю тебя ну, шлюхой, или как. Ты мне все рассказала. Я понимаю. И сейчас Я все вижу, Лиза, ты не думай. Но я тогда буду отморозком, понимаешь?
Лиза молчала. Она понимала, но не могла сказать ни «да», ни «нет», потому что разучилась говорить.
— Я тоже очень хочу но это будет неправильно. Вот сама посмотри: пошла в клуб искать приключений, тебя там напоили, это самое И потом — вот у меня Я ведь сразу понял, что ты не из той публики, что ты в первый раз. Еще когда ты забрела ко мне в щитовую, а я выгнал тебя, испугался, что делов наделаешь Тебе ведь сколько? Девятнадцати нет еще?
— Есть, — сказала Лиза деревянным голосом.
— Не сочиняй. Небось и восемнадцати нет.
— Еееесть, — обиженно протянула Лиза. — Восемнадцать есть. Честно. Уже полгода.
— Да, много Ты понимаешь меня, Лиза?
Он замолчал, глядя на нее. Молчала и она. Потом стала всхлипывать.
«Нет», звенящее в их молчании, было так невыносимо, что она вдруг кинулась на шею Диме. Тот прижал ее, мокрую, к себе. Его губы что-то пытались говорить, но руки уже мяли голое, распаренное Лизино тело, и уже было поздно.