Их борьба превратилась в странный танец: обнявшись, уткнувшись друг другу в шеи, они толклись бедрами все яростней и быстрее, не раздеваясь и не говоря ни слова. Лина растопырила ножки, а Витька норовил наподдать писюном ей снизу. Серебряные ее косы растрепались, и Витька чувствовал их запах — тонкий, волнующий, как ночной ветер.
Он чувствовал, что ритм толчков затягивает его в какую-то бездну, и она уже совсем близко, совсем-совсем…
— А что это вы тут делаете?
Линин папа, по всей видимости, уже давно наблюдал за ними.
— Б-б-боремся, — вызывающе ответила Лина, отходя от пунцового Витьки.
— Боретесь? Лина, в каком ты виде? Ты уже взрослая девушка! Как тебе не стыдно? А вы, молодой человек? Вы забыли, что Лина не только девушка, но и инвалид?..
***
Вечером Витька не мог заснуть. Было без двух ночей полнолуние, и матовый свет, заливавший чердак из окна, будоражил Витьку, как волка.
Он спал один, — родители его спали внизу, в комнате. Полежав некоторое время с закрытыми глазами, он стянул трусы и стал гладить свой писюн, вспоминая борьбу с Линой. Сладкие волны разливались по его телу… но вдруг Витька каким-то шестым чувством учуял подвох — и открыл глаза.
Дверь была приоткрыта. К Витькиной кровати приближалась белая фигура… Ужас, сковавший на мгновение Витьку, тут же сменился удивлением — «да это же Лина!» — и Витька едва успел накинуть трусы на торчащий писюн.
Лина вошла в лунный луч, и Витька зажмурился и запыхтел, изображая «спящее дыхание». Внутри у него все напряглось, как в самый волнующий момент кино.
Какое-то время Лина стояла над ним; затем Витька вдруг почувствовал ее пальцы на своем писюне.
Это было так неожиданно, что Витька еле удержался от крика. Рука Лины замерла, и Витька изо всех сил изображал, как крепко он спит.
Прошло еще полминуты, и пальцы Лины поползли по его писюну, ощупывая и изучая его сквозь трусы.
Это было так невозможно и так приятно, что Витька едва сдерживал стон. Сладкая щекотка растеклась по телу, и Витька выгнулся, подставляя Лине хозяйство, ноющее под трусами.
Но Лина вдруг испугалась: невидимая рука мгновенно убралась с трусов, и Витька услышал легкие шаги, а затем и шорох двери.
Полежав некоторое время в тишине, Витька снова спустил трусы. Луна заливала чердак матовым туманом, и Витьке казалось, что лунные волны пронизывают сладостью набухший писюн и все его тело. Пальцы его скользили по писюну все быстрей, быстрей, — и вот уже между ног его лопался огромный радужный пузырь, и Витька скулил, вжавшись в кровать…
***
Днем все было, как обычно: Лина ничем не выдала себя, а Витька тем более. Вечером он снова лежал со спущенными трусами и ласкал писюн, думая о Лине.
И снова приоткрылась дверь, снова раздались легкие шаги… В этот раз нежные пальцы Лины ощупали Витьке не только писюн, но и яйца, и даже сделали попытку приподнять резинку трусов…
Но Лина, видно, сама испугалась собственной смелости — и вскоре Витька снова услышал тихие, пугливые шаги и шорох двери.
Весь день Витька промаялся, чувствуя, что так больше нельзя. Ночная тайна тяготила его, и он не знал, как ему быть. О том, чтобы объясниться с Линой, нельзя было и думать; что же делать?
Витька раздумывал об этом, лежа в постели — и вдруг похолодел от внезапной мысли. Прежде чем сообразил, что делает, он стащил с себя трусы и сбросил их вместе с простыней на пол.
И в тот же момент приоткрылась дверь: вошла Лина…
Витька лежал полностью голый и обливался миллионами стыдно-сладких ручейков. Он был весь на виду у Лины, и ему казалось, что его тело сейчас скукожится от стыда, как сухой листик.
Лина долго стояла над ним, а Витька сходил с ума, ощущая ее взгляд на себе. Внезапно он почувствовал, как Лина трогает его за голый писюн…
Это было так неописуемо-хорошо, что в глазах у Витьки запрыгали искры. Тонкие пальцы Лины скользили по его писюну, щупали, трогали, мяли его со всех сторон, забирались в уголочки под яйцами… Витька с ужасом думал о том, ЧТО ожидает его, — но вдруг неожиданно для себя чихнул.
И открыл глаза.
«Все. Конец» — мелькнуло у него в голове. Лина вскрикнула и отскочила от него.
Минуту они молча смотрели друг на друга, потом Лина стала осторожно пятиться к двери…
— Лина! — шепотом позвал ее Витька.
— Что? — ответила она, помолчав.
— Ты чего?
— Что «чего»?
— Чего не спишь?
— Да так… просто… А ты? Чего притворяешься?
Она снова подходила к голому Витьке. Сердце его стучало, как барабан.
— Что «притворяюсь»?
— Ничего… Ты всегда голый спишь?
— Всегда. То есть… Не всегда. Ты ведь знаешь.
— Что «знаю»?
— Ты же была здесь. Вчера, и позавчера. Я не спал.
Лина закрыла лицо рукой: ей было стыдно.
— Тебе… интересно, да?
— Что «интересно»? — чуть не плача, спросила Лина.
— Ну… Ты знаешь.
Минутку они помолчали. Потом Витька приподнялся и сел на край кровати.
— Знаешь, а так не честно!
— Что «не честно»?
— Я раздетый, а ты?