Это означало катастрофу. Аэа не только не могла вернуться сама, но и обрекала на вечное изгнание своих друзей. Последнее было недопустимо, и она сосредоточилась на Желании переправить домой друзей. Такой телепортации — без личного участия — не было нигде и никогда, — но выхода не было: Аэа напряглась, вливая в друзей свою энергию, и…
Что было дальше, Аэа не знает: израсходовав все свои жизненные силы, она потеряласознание и пролежала на земле сутки. Это был первый Великий подвиг Аэа: она пожертвовала своей жизнью, чтобы вернуть друзей домой, — и Земля отдала ей жизнь, восстановилв ее энергию; Аэа впитала в себя ресурсы планеты и ожила.
Ожив — сразу переместилась ко мне. Она поняла и почувствовала, что я умираю без нее. По ее словам, когда она пришла ко мне, я уже умер. Аэа чувствовала в себе недостаток силы — но в ней было огромное Желание спасти меня, и оно помогло Аэа совершить второй ее Великий подвиг — величайшее чудо ее планеты:
— Никому из Мудрейших не удавалось вернуть человека, который переступил Порог Света. Тех, кто подошел к нему, возвращали; но ты уже пересек его. Я вернула тебя. Никто не мог сделать этого, никто. Я сделала. Мы сделали. Ты очень хотел вернуться ко мне…
***
Следующие дни были посвящены отнюдь не космическим, но не менее трудным хлопотам: я пытался придумать, как переправить Аэа, не имевшую ни паспорта, ни даже фамилии, в Москву. Я позвонил Коляну, своему школьному другу, ушедшему в бизнес, и рассказал ему, что влюбился в беженку-нелегалку, которую нужно любой ценой доставить ко мне. Я сулил ему золотые горы, не имея ни малейшего понятия, где их достать. Колян опешил, отнекивался, ругался, — но все-таки я уговорил его помочь.
Аэа поинтересовалась, в чем проблема; я, запинаясь, попытался объяснить ей земную паспортную систему… и она перебила меня своим смехом:
— Зачем бумаги? Зачем Колян? Меня никто не увидит. Я пройду любую охрану. — И в подтверждение своих слов растаяла в воздухе.
Ну и дурак же я! Когда паспортный контроль остался позади — я оглянулся и увидел за спиной знакомую улыбку. В самолете я, правда, не видел Аэа и сильно перенервничал — но потом, в Домодедове, она догнала меня в зале ожидания и спросила:
— Почему ты боялся? Я страдала. Нельзя так бояться…
Пришлось звонить Коляну, извиняться и объяснять, мол, что сам справился. Все-таки я не привык к ее способностям… Потом, когда встал вопрос о нашем браке — а семья у меня весьма старомодных взглядов, да и я испытывал глупое, наверно, удовольствие от мысли, что Аэа будет моей ЖЕНОЙ, — я снова позвонил Коляну и обяснил суть дела. Колян материл меня пятнадцать минут, но обещал помочь. Когда я попытался объяснить то же самое Ааэ — она спросила:
— Какой паспорт? Вот такой? — и в ее руке сам собой из ниоткуда появился паспорт.
Чего-чего, а этого я не ожидал даже от нее.
— Ты… ты что, колдунья? Ты умеешь… делать вещи из ничего?
— Нет. Из ничего нельзя сделать ничего. Нельзя умножать на ноль. Это не вещь, это только образ вещи. Она живет в твоем уме, а не в реальном мире.
— То есть… ты можешь, получается, наводить галлюцинации?
— Да. Наверно, это так называется. Я могу сделать, чтобы людям казалось что-то, чего нет. Не все Мудрые могут разоблачить мои… галлюцинации.
— И что, ты можешь сделать, чтобы много людей…
— Много — сложно, конечно. Чем больше, тем сложнее. Сто человек на… на двадцать минут — правильно я говорю? — наверно, смогу. Никогда не пробовала…
Пришлось звонить Коляну и снова извиняться. Колян перестал со мной здороваться — до тех пор, пока не увидел Аэа. С того момента он зачастил к нам — да так, что его жена стала закатывать ему скандалы.
Аэа не тосковала по своей планете. Как-то раз я спросил ее об этом — и она ответила:
— Нет. Как я могу хотеть вернуться, если знаю, что могу жить только с тобой?
Больше всего меня мучил один вопрос, о котором я старался не думать — но он все равно просачивался в сознание. Вопрос этот был ужасен: я состарюсь, превращусь в дряхлого деда, умру… а Аэа будет все такой же молодой, прекрасной и сексуальной. Я никогда не говорил с ней об этом, боясь огорчить ее…
…Но вот что странно: с тех пор прошло уже десять лет — а все вокруг в один голос твердят, что я не изменился. Все мои друзья отрастили бороды, обзавелись толстыми брюшками, морщинами, сединой и прочими атрибутами зрелости; я же — каким был, таким и остался.
Неужели?..