Пол Грегори сидел в вестибюле «Хилтона» и рассматривал людей. Тут тусовалась элитная публика, холеная и лакированная, как дорогие шахматы.
…Вначале он увидел кудряшки. Когда мужской взгляд видит такое чудо – все прочее временно перестает существовать. Они были мелкие-мелкие, как вьюнки, невесомые, как дым, и топорщились сразу во все стороны. Пушистая голова выглядела, как какой-нибудь необыкновенный цветок с бахромой и тычинками. Цвет их колебался от каштанового до светло-бежевого, и было видно, что это чистая природа, без покрасок, завивок и прочая.
…Кудряшки двигались к выходу, грозя исчезнуть из поля зрения, и Грегори вскочил с кресла. Кроме всего, ему было очень интересно увидеть, какое у Кудряшек лицо. Опыт подсказывал ему, что природа обычно компенсирует подобным буйством недостаток красоты в других местах, и он разглядывал Кудряшки настороженно, почти ревниво.
Вот они остановились, достали что-то из сумочки… нагнули головку… обернулись…
Грегори вздохнул с облегчением: из-под кудряшек выглянула самая смазливая мордочка из всех, кого он сегодня видел в этом вестибюле. В ней было что-то от обезьянки, но не смешной, а ужасно милой, – в сочетании с плавным, изящным контуром личика, сделанного из одних округлостей. О нем хотелось говорить уменьшительными – маленький, чуть курносый носик, озорные губки, распахнутые глазки с хитринкой; кожа его была такой бархатно-ровной и юной, что Кудряшку хотелось облизать, как сочный плод. Вернее, плодик…
«Стоит ли?» – спрашивал себя Грегори, подходя к Кудряшке. «А впрочем, уже поздно…»
— Вам что-нибудь нужно? Я увидел, как вы что-то ищете в сумочке, и подумал, что, может быть, могу вам помочь…
— Вы подошли ко мне из-за моих волос? – Кудряшка испытывающе посмотрела на Грегори.
— Ддда, черт подери, – рассмеялся тот, преодолев замешательство. – Пожалуй, можно сказать и так. Но и не только…
— А какая еще причина?
— Ну, и то, что под волосами – оно тоже… вполне годится. Сойдет, так сказать.
— Как же вы все похожи…
— Кто это «мы»?
— Мужчины. Ко мне все подходят из-за моих волос. Липнут на них, как мухи на мед. Я ненавижу их. Побреюсь налысо, и вот вам всем!..
— Что вы! – Грегори почти испугался. – Если вы это сделаете, вас надо посадить в тюрьму. За ущерб, нанесенный природе…
— Мне все равно. И вообще… я замужем. Так что… гладьте скорей – и…
— Гладить? Что гладить?
— Ну как же: все просят погладить. Мои волосы. Абсолютно все… А вам что, не хочется?
— Хочется. Очень.
Грегори осторожно коснулся пушистых тычинок. Кудряшка стояла против солнца, бьющего из окна, и они светились золотом. На ощупь они были, как тополиный пух. В них хотелось купаться, утонуть, захлебнуться в щекотной мягкости…
— Вы давно замужем? – спросил Грегоги, со вздохом убрав руку из золотого пуха.
— Два дня.
— Ооо!.. Поздравляю.
— Спасибо, но…
— Что?
— Нет-нет, ничего… Просто муж… Да нет, ничего.
— Но я же вижу, что вам хочется рассказать. Рассказывайте уж, коли начали.
— Да тут и рассказывать нечего. Поженились между делом, будто в фаст-фуд заскочили. Прямо со свадьбы он поехал на деловую встречу. Он весь в бизнесе, в переговорах, у него глобально-интегративный уровень…
— И в «Хилтоне» вы…
— Да. У него встреча в номере, а меня он даже с собой не пустил. Я жду его, чтобы перехватить между делами, урвать время, хоть капельку… Мы могли бы тогда… А то ведь он даже не сделал со мной то, зачем женятся. Не знаю, зачем я вам все это рассказываю…
— Наверное, накипело?
— Наверно… Но он уже скоро спустится, так что вам лучше тут не ошиваться.
— Ревнивый?
— Не знаю. Я ничего о нем не знаю…
— Можно нескромный вопрос?
— Валяйте.
— Вы девственница?
— Я? Вообще-то да… А вы – нахал! Это не вопрос, а утверждение.
— Я знаю. Хотите услышать правду?
— О чем?
— О вас. Вы делаете огромную ошибку.
— То есть?
— У вас неверная тактика. Вы поставили себя жертвой. Он думает, что это вам надо, чтобы он вас любил и замечал. Все совсем не так. На самом деле это ему надо, чтобы такая роскошная женщина, как ты, оказывала ему честь и замечала его жалкое существование. Ты поняла? Все совсем наоборот.
— Думаешь?
— Тут и думать нечего! Он просто тобой пользуется. И тут есть только один выход…
— Какой?
— Показать ему, что ты не бумажник, который можно сунуть в карман. Пусть пошевелит задницей, чтобы снискать твою благосклонность. Пусть увидит, что ты совсем не привязана к нему, что у тебя есть своя жизнь, в конце концов! Тогда он запоет по-другому…
— И что мне нужно сделать?
— Что-нибудь экстраординарное. Эксцентричное. Из ряда вон выходящее.
— Например?