— Проверим, — госпожа Инесса взяла в руку толстую резиновую палку и вставила в рот, — Великолепно!
Вынув палочку, она шлепнула Таню по щеке и закатилась звонким смехом. Отойдя в сторону, она выдвинула ящик комода и вынула оттуда какой-то неприятно чавкающий и скрипящий предмет. Служанка сразу же принялась сматывать в тугую веревку те волосы, которые остались на голове. Госпожа Инесса, встав сзади пленницы, начала натягивать ей на голову резиновый шлем, пропустив в отверстие на затылке волосы.
Шлем был очень тесный и, как оказалось, уродливый. Красного цвета, с выделенными черной краской глазами, он способен был навести ужас на кого угодно. Таня поняла, что теперь это — её лицо, и ей придется с таким лицом жить.
Инесса тем временем затянула застежку шлема и надела на шею поверх него широкий ошейник из грубой кожи. Разгладив складки и растрепав «конский хвост», она снова вставила в рот шаровидный кляп, но уже другой конструкции. К ремням была прикреплена кожаная накладка с пряжками. Когда затычка утвердилась за оставшимися зубами, госпожа крепко затянула ремень на затылке, а потом застегнула накладку, полностью закрыв рот девушки. Таня жалобно замычала и замотала головой, но освободиться не смогла. Слезы, брызнувшие из глаз, только раззадорили мучительниц.
— У этой кобылки хорошие сиськи, — госпожа Анна защемила двумя пальцами Танин сосок и начала перекатывать его, — Готовьте кольца, дорогая.
Инесса зажгла маленькую спиртовую горелку и взяла в руку длинную толстую иглу. Девушка забилась в кресле и запищала, но после того, как служанка отвесила ей подзатыльник, Таня притихла. Теперь в комнате раздавалось лишь её приглушенное всхлипывание.
Госпожа Инесса раскалила иглу и поднесла её к сосочку. Сжав его до такой степени, что кожа побелела, она медленно стала прокалывать нежную плоть. По комнате начал распространяться запах паленого мяса. Таня вся съежилась от страха. Боли она не чувствовала из-за действия той гадости, которую ей вкатила Анна, но от страха вся кожа покрылась испариной.
Инесса, тем временем, вынула иглу и в образовавшуюся дырочку вставила небольшое латунное кольцо и маленькими пассатижами сжала его. Раздался легкий щелчок, и кольцо повисло на ставшем пунцовым соске. Та же участь постигла и другую грудь.
Но обе госпожи не были намерены отпускать девушку. Игла вновь была раскалена на горелке. Госпожа Анна, освободив пленнице ноги, развела их широко в стороны и осмотрела промежность. Взяв со столика маленькую чашку, она быстро нанесла на лобок беловатую массу. Выждав не более пяти минут, госпожа Анна кивнула служанке, и та, присев на корточки, начала снимать к тому времени загустевшую мазь деревянной лопаткой.
Скосив глаза вниз, Таня увидела, как вместе с мазью сходят волосики, открывая на всеобщее обозрение половые губы и бугорок над пещеркой, из-под которого выглядывал розовый шарик. Служанка оттянула пальцем нежную кожу капюшона, а госпожа Инесса осторожно проколола клитор и окольцевала его.
Госпожа Анна снова полезла в ящик и вынула оттуда тонкую, но прочную цепочку с двумя маленькими карабинами на концах. Продев её в грудные кольца, она пристегнула карабины к кольцу на клиторе. Отойдя на пару шагов, Анна оценивающе посмотрела на невольницу и, повернувшись к служанке, подала ей знак.
Девушка исчезла в боковой комнате и вскоре вернулась с ворохом каких-то предметов одежды. Девушку отвязали от кресла и поставили на ноги. Таня сделала отчаянную попытку вырваться, но сильный удар в живот лишил её дыхания. Пленница согнулась пополам и затихла. Госпожа Анна, воспользовавшись этим, сняла наручники и натянула на руки прочный кожаный мешок, закрепив его лямками на плечах. Затем, она стянула руки в нескольких местах ремнями, прикрепленными к этой моно-перчатке.
Таня перестала сопротивляться. А госпожи натянули на неё узкие резиновые трусики, представлявшие собой маленький треугольник, который едва прикрывал лоно и держался на тонких почти незаметных тесемках. При этом вся задняя часть была открыта. Ноги обули в узкие тесные сапоги, подошвы которых очень походили на конские копыта.
Надев на девушку ножные кандалы, госпожа Анна пристегнула к ошейнику поводок и вывела Таню из комнаты.
Девушка, пошатываясь, покорно плелась за рыжеволосой садисткой и тихо всхлипывала, но никто на неё не обращал внимания. Вскоре они вышли на улицу. Позади дома стояло низкое строение, похожее на конюшню. Подведя девушку к двери, Анна оскалилась зловещей улыбкой и сказала:
— Ну, кобылка, это твоё жилище. Теперь ты — ездовая лошадка. Я буду тебя дрессировать и готовить для предстоящих соревнований. Немного отдохнешь, а потом начнем работать.
Открыв дверь, она втолкнула девушку в сарай и завела в самых настоящий конский загон с соломой и запахом навоза. Посадив новоиспеченную лошадь на длинную цепь, госпожа хлестнула её по ягодицам и вышла, заперев дверь загона на щеколду.
Таня еще несколько минут стояла неподвижно, постепенно осознавая, что с ней сделали. Наконец, её нервы не выдержали, и пленница, рухнув на кучу соломы, зарыдала и забилась, как в припадке. Но никто не увидел этих слез, не услышал рыданий.
Уже наступил вечер, когда дверь загона медленно отворилась. Служанка с подносом в руках осторожно, будто крадучись, вошла в Танино стойло. Поставив поднос на уступ, она присела на корточки и тронула пленницу рукой. Таня лежала неподвижно и не реагировала на прикосновения. Служанка толкнула её сильнее и хлопнула ладошкой по оголенной ягодице.
— М-м! — промычала Таня.
Служанка знаком приказала ей сесть и потянула за шейную цепь. Девушка уселась на соломе, а прислужница расстегнула ремни кляпа и осторожно вынула затычку изо рта.
— Тьфу, гадость, — стала отплевываться Таня, — Чего тебе надо?
Служанка указала на поднос. На нем снова стояли две миски, но запах, исходивший оттуда, был таким аппетитным, что в животе сразу же заурчало. Таня только сейчас почувствовала, как она голодна. Но она сразу же испугалась, как будет есть, если ей совсем недавно выдернули зубы.
Осторожно проведя языком по нёбу, Таня с удивлением обнаружила, что почти не чувствует боли. Это её немного обрадовало. Придя в себя, девушка посмотрела на маленькую служанку.
— Давно ты тут? — спросила она.