По следам Аполлинера.
08. Мои эротические сны и первый опыт с сестрой управляющего.
Хоть и возвращался я в усадьбу окольными путями, но бежал так быстро, что оказался у себя на веранде гораздо раньше братца.
— Ты уже здесь? – не скрывает он своего удивления, увидев меня, лежащим уже в постели. – Или не ходил?
— Почему не ходил? Ходил и всё видел … Пойдёшь к ней сейчас?
— Сейчас нет… Поваляюсь малость, может и сосну часок-другой… Если тебе будет не до сна, то разбуди, пожалуйста.
Мне на самом деле было не до сна… Не выходили из памяти и нагота сестры, кузины и баб на берегу речки, и то, что видел я там же между братом и тётушкой, взобравшись на ветлу. Я непрестанно думал о них, и член мой всё время стоял. И вот, в какой-то момент, вспоминая изображение женских половых органов в атласе человека, я ощущаю эту самую эрекцию, причём такую, что расстёгиваю ширинку пижамных штанов, и вытаскиваю свой прямостоящий хуй наружу, с силой сжимаю внизу и благодаря этому освобождаю головку. То сильнее сжимая его, то ослабляя хватку, я начинаю тереть его внутри ладони сверху вниз, щекочу себе яйца и чувствую себя совсем мужчиной, получая столь глубокое наслаждение, что дух захватывает. Ощущение несказанного сладострастия заставляет меня вытянуть ноги и упереться ступнями в железные прутья на задней спинке кровати.
Дыхание моё учащается, рот открывается, а глаза зажмуриваются.
И что ни секунда, то тысяча мыслей мелькают у меня в мозгу. Огромные груди и живот сестры управляющего Дуси, странные взгляды тётушки на меня в библиотеке, затем беседа там с хозяйкой, очаровательные киски Кати и Нади, наконец, маховые движения Жориной задницы над распростёртой под ним тётушкой, — всё это проплывает у меня перед глазами. Мои руки принимаются ещё быстрее тереть хуй, и тело словно пронзает электрический разряд. Дуся! Катя с Надей! Татьяна Николаевна! Мария Александровна! Опять Татьяна Николаевна! Я чувствую, кровь бросается мне в лицо, и ощущаю, как из моего вздувшегося члена что-то вытекает, вначале под сильным напором, словно из спринцовки, затем более слабой струйкой.
Приподняв один край одеяла, я вижу, как на пододеяльник и пи-жамные штаны, уже покрытые какой-то липкой жидкостью, продолжают падать с кончика моего быстро обмякающего орудия капли, чем-то напоминающие яичный белок. Стряхнув последние из них, я вытираюсь нижним концом пижамной рубашки и бужу похрапывающего брата:
— Жора! Не пора ли тебе снова в бой? И взгляни, что со мной случилось, пока ты спал…
Братец вскакивает, делает шаг ко мне и взглянув на то, что я ему демонстрирую, спрашивает:
— Это с тобой в первый раз?
— Да, — отвечаю я.
— Сон привиделся?
— Что-то в этом духе.
— Что ж, поздравляю тебя с поллюцией, с тем, что ты на практике познал, что такое кончать… А пальчиками не помогал?
— Помогал…
— Это уже хуже. Это называется онанизмом, то бишь рукоблудием, и осуждается религией и большинством медицины. Постарайся в дальнейшем кончать не в ладонь, а в женскую срамную щель, в женскую копилку… Теперь же тебе крепкий сон обеспечен, а я пойду продолжать свои подвиги…
Я действительно быстро засыпаю и сплю без задних ног до тех самых пор, когда до меня доноситься разговор между братцем и уже пришедшей прибираться беременной сестрой управляющего.
— Это здорово, что ты пришла, кума, — слышу я его голос и поворачиваюсь в их сторону, чтобы не только слышать, но и видеть всё между ними происходящее.
Но Георгий уже полностью одет и куда-то видно торопится. Он ведёт Дусю в проход между нашими кроватями, усаживает её на свою постель – как раз напротив меня, сам садится рядом, слева от неё, одной рукой обнимает и, целуя в губы, расстёгивает кофточку, а другой задирает юбку.
— Ну как можно? – пытается она, правда не очень энергично, сбросить с себя его руки.
— Нам со вчерашнего утра всё можно! – уверяет он. – А ну-ка, яви мне всю свою красу!.. и ноги, ноги не сжимай, а раздвинь!
Она, продолжая вяло отбиваться, указывает ему на меня.