— Ты еще здесь? Живо убирайся, мне такая домработница не нужна.
Отвернувшись от хозяина, начинает медленно расстегивать пуговицы на кофточке…
— Ко мне лицом! На меня смотреть! И не тяни резину, живо раздевайся!
Осталась в трусиках и лифчике. С надеждой смотрит на хозяина. Он молча смотрит на нее, не произнеся не слова. Под тяжелым, жестким взглядом руки ее, как во сне, стягивают трусики и лифчик. Прикрывается руками.
— Руки за голову! Стоять так! В глаза смотреть. Сейчас я тебя, взрослую тетку, стоящую голой перед чужим мужчиной, буду пороть. Стыдно?
Кивок головы, слезы, трясущиеся губы и дрожащие ноги.
— Значит, хамить, опаздывать, не уважать человека не стыдно, а отвечать за это стыдно? Ко мне спиной! Встала на колени и на локти, развела ноги шире! Так стоять и ждать.
Он посмотрел на плачущую женщину, покорно стоящую на коленях и локтях, со страхом ждущую наказания, и пошел за кнутом.
— Ну что? Пороть тебя или так все поняла? — кнут со свистом рассек воздух в нескольких сантиметрах от ждущей наказания женщины.
— Я поняла, я все поняла. Пожалуйста, не надо.
— Вот если бы это было в первый раз, то я тебе, может быть, и поверил бы. А так нет, не верю.
Кнут с силой опустился на ягодицы, оставив багровую полосу. Женщина вскрикнула от неожиданности и разрыдалась. Не обращая внимания на слезы, он стал наносить удары, ровно и аккуратно кладя их на ягодицы и на спину. Через некоторое время рыдания стихли. Стоя на локтях, женщина молча принимала удары, при каждом чуть покачиваясь. Ее тело больше не сопротивлялось, наоборот, оно с готовностью ждало нового удара, после которого раздавался тихий стон. Он остановился.
— Пожалуйста, еще немного…
— Пожалуй, хватит. А то тебе еще и понравится. Можешь встать.
Удивленно, явно ошарашенно она выдохнула, будто сама себе: «Да, мне понравилось…»
— Вот этого я и боялся.
Она поднялась, молча, уже не стесняясь своей наготы, встала перед ним, держа руки вдоль тела, смотря на него полными слез, влюбленными глазами.
— Спасибо Вам, хозяин.
Так она его назвала в первый раз. Встав на колени, поцеловала руку.
— Пожалуйста, наказывайте меня всегда, когда сочтете нужным.
— Теперь только за хорошее поведение. Старайся. Ступай, работай.
***
Хандра. Я знаю, что она и завтра, как и вчера, будет моей Внутренней и Единственной Доминой. Плетью неудовлетворенности терзать меня и принуждать еще и еще отдать кусок души, сохраняя каменное лицо и ледяной пульс, добавить еще черточку в ее сабмиссивный портрет, еще оттенить, еще стильнее, еще величественнее, еще глубже. Бездна…
Зачем я это делаю?
Ответ только один — растворяя ее в себе, я обретаю Кого-то, больше, чем я Сам. И ни любви, ни тоски, ни жалости.