засмеялся, встал на одно колено и сказал:
— А как насчет того, чтобы мы сказали, что мы станем женихом и невестой? Томми, ты будешь моей невестой?
— Не дразнись, Джек.
— Мне очень жаль… я пошутил, но я не хотел тебя дразнить. Я хочу быть единственным мужчиной в твоей жизни, пока ты будешь со мной. И у меня не будет никакой другой женщины.
— Я тоже хочу так, — очень серьезно сказала она, пристально глядя мне в глаза. И мы целовались несколько минут, просто чтобы заключить сделку.
***
В понедельник за обедом все было по-другому. Томми, похоже, приняла какое-то решение. Она тепло улыбнулась мне, когда мы все встретились у лифтов, а когда добрались до «Армандо», она позаботилась о том, чтобы мы сели рядом.
Мне понравилось то, что я увидел, но сначала никто из нас ничего не сказал другим. Разговор был обычными шутками и жалобами на работу: в этом году могут отменить премии из экономии, никто из высшего руководства понятия не имел, как много мы работаем и т. д.
А потом Конни начала жаловаться на то, насколько скучен Индианаполис, что тут нечего делать, нам всем нужно переехать в Чикаго или Нью-Йорк, бла-бла-бла… Это был ее привычный плач. Но Томми просто сказала:
— О, я не знаю… на самом деле я не думаю, что здесь так уж плохо. Например, Симфонический оркестр великолепен. Мы с Джеком ходили на несколько концертов, и они были потрясающими.
Наступило удивленное молчание, а затем все сразу заговорили, в основном подкалывая:
— Боже мой, да они — пара!
— Вы действительно собираетесь гулять вместе?
— Как ты вообще заставил ее встречаться с тобой, Джек?
— Зачем тебе тратить время на такого неудачника как он? — И так далее.
Томми просто взяла меня за руку, и мы улыбнулись им, терпеливо перенося добродушные вышучивания (в основном, конечно, направленные против меня). Наконец, я сказал:
— Что я могу вам сказать, ребята? Я просто заставил ее потерять голову! — (Томми хлопнула меня по руке, когда я это сказал.)
— Вы все почему-то не смогли увидеть мои прекрасные внутренние качества, но Томми явно более проницательна, чем все вы! (Громкий свист и одобрительные возгласы Бронкса, а Томми поцеловала меня в щеку.)
После этого дня мне пришлось вытерпеть несколько недель дерьма со стороны моих коллег-мужчин. На следующий день Монти загнал меня в угол в мужском туалете и не отпускал:
— Ты действительно трахаешь ее? Боже мой, должно быть, это хорошая киска. Каково это, Джек? Как ей нравится это делать? — И так далее. — Как ты вообще можешь заставить себя остановиться, когда пора выходить на работу?
— Господи, Монти, — сказал я, — ты на самом деле думаешь, что я буду говорить с тобой об этом? Томми — замечательный человек, и я очень ее люблю, так что это не твое гребаное дело. И уж конечно, я не собираюсь говорить с тобой о нашей личной жизни.
— Неужели она так горяча, как выглядит? Боже, она, должно быть, настоящий фейерверк, Джек, не правда ли?
Ну что за засранец? Он не замедлился ни на минуту, и не имело значения, что я ему говорил. Я получил подобное дерьмо от нескольких моих коллег-мужчин, хотя и им ничего не сказал.
***
Я могу точно сказать, как долго все было хорошо: семь недель. Они были более чем великолепны, они были фантастическими. Мы с Томми виделись часто, проводя вместе, вероятно, три или четыре ночи в неделю у нее дома или у меня. Большинство выходных мы все время были вместе.
Мы ходили есть, брали напрокат велосипеды и катались, собирались вместе с Эриком и Кэти или с другими друзьями, ходили в кино, сидели и разговаривали. Мы делали все, что обычно делается, когда от кого-то без ума, когда в кого-то влюбляешься. Мы, возможно, даже держались за руки и бегали по полю, словно в замедленной съемке, когда волосы развеваются сзади, но точно я не помню.
У нас также было много секса. Томми не была дикой женщиной; она не кричала: «Трахни меня сильнее этим большим твердым бревном, парень!» или что-нибудь в этом роде. (Да и есть ли женщины, делающие такое дерьмо? Кроме порно, я имею в виду? Может быть, есть несколько, но я никогда не встречал ни одной из них.)
Наши занятия любовью были иногда нежными, иногда энергичными и неистовыми, но всегда в них была сладость. Я думаю, что для нее это было потому, что она — такой человек, а для меня это было прежде всего потому, что я влюбился в нее, я хотел быть с ней милым и осторожным.
Не имело значения, гладил ли я ее голову, трахалась ли мы с ее ногами на моих плечах, или я спускался по ней вниз, используя свой язык и пальцы, чтобы довести ее до безумия — все было здорово. Прикосновение к ней, ощущение ее в своих объятиях, запах ее возбуждения — все было фантастически.
Я всегда любил давать прозвища (кроме Эми, по какой-то причине, и возможно, в этом было какое-то значение), и обнаружил, что называю ее «Тэп» от Томми Энн Паркер. Я бы не стал этого делать, если бы ей это не понравилось, но оказалось, что ей нравится. Иногда я даже превращал его в «Тэппи» или «Тэпстер», но на такое она обычно закатывала глаза.
В день ее рождения я, как и обещал, пригласил ее на жаркое из креветок, омаров и говядины. К нам присоединились Эрик с Кэти, мы выпили две бутылки шампанского, наелись до отвала и поехали домой на такси. Той ночью Томми сделала мне лучший минет из тех, что когда-либо делала мне, и хотя он, возможно, не было лучшим, что я когда-либо получал с технической точки зрения (что бы это ни значило), но был нежным и медленным, и это сводило меня с ума. В хорошем смысле.
После этого я облизывал и сосал ее киску и клитор, пока она не кончила пару раз, крича и дергая меня за уши. Затем я забрался на нее сверху, и мы трахались как пара пьяных людей, каковыми мы и были. Это было сентиментально, раскованно и фантастически…
Пару раз мы тусовались в моем любимом баре с Руди и Клиффом, двумя приятелями, которых я знал еще со времен колледжа. Я заранее предупредил их, чтобы они отошли от обычного поведения козлов, что Томми — особенная и чувствует себя при этом немного неуютно, но это никак не повлияло.
Как только мы сели, и я представил ее, Клифф сразу сказал:
— Вау! Наш мальчик явно преуспевает. Скажи мне, Томми, сколько этот кобель платит тебе за твое время? Я удвою ставку!
Томми покраснела, а я сказал:
— Господи, Клифф, заткнись, черт побери! Думаю, ты так давно не видел женщины, что забыл, как с ней разговаривать.
— Извини, Тэп, — сказал я, поворачиваясь к ней. — Эти парни не так уж и плохи, но слегка грубоваты.
— Нет никого грубее, чем ты, Джек! — смеясь, сказал Руди. — Ты помнишь этих цыпочек из «Три Дельта», с которыми мы познакомились в младших классах? Они были…
— Заткнись, Руди! — Теперь покраснел я. Никого из «Три Дельта» никогда не было, но я понятия не имел, знала ли об этом Томми. — Давайте сменим тему, например, поговорим о балете, хорошо? Вы, ребята, видели постановку «Щелкунчика» в этом году? Лично мне показалось, что танец Феи Драже был просто божественным!
К моему огромному облегчению, Томми расслабилась и смеялась вместе с нами. Руди и Клифф исключили самые грубые части своих поддразниваний — хотя так и не прекращали меня подкалывать — и мы весело провели вечер. По дороге домой Томми шутила о том, какие «очаровательные» мои друзья, так что, думаю, все было в порядке.
***
Итак, как я уже сказал, семь недель. До воскресного дня в начале августа, около двух часов дня. Мы проспали в моей квартире допоздна, занялись любовью, приготовили завтрак, а затем пошли за продуктами. Мы думали, что какое-то время полежим и почитаем газету (я надеялся, что мы «вздремнем»), потом Томми собиралась приготовить мне ужин — она нашла рецепт в «Стар», который хотела попробовать.
Открыв дверь — в наших руках были пакеты с продуктами — мы услышали телефонный звонок. Томми хотела поторопиться и взять трубку, но я сказал:
— Забудь, дорогая….