— Ну там вообще шесть кабинок, — ответил я, — а вас тринадцать, со мной — четырнадцать.
— Мы с Максом пойдем в первой шестерке, — попытался забить очередь Лешка Филиппов.
— Да я думаю, если мы будем мыться партиями по шесть человек, это очень много времени займет. Надо как-то побыстрее, — сказал я.
Войдя в душевую, мы оказались в довольно большом квадратном помещении, по трем стенам которого были развешаны крючки и стояли лавки, а в четвертой был проем, ведущий собственно в душ, где располагалось по три кабины с двух сторон, т.е. моющиеся оказывались напротив друг друга парами.
— Так, пацаны, — взял я слово. — Я предлагаю, чтобы все это дело побыстрей шло, сразу всем идти мыться: пока один намыливается, натирается, другой — под душем. Кто помылся — одевается и выходит. А то мы тут до утра будем ковыряться. Окей?
-Окей! — снова улыбнулся блондин Сашка, быстро снял свои шорты вместе с трусами и устремился в душ.
В одно мгновение мальчишки поснимали всю одежду и ушли в душевую. В раздевалке осталось только трое относительно одетых: худенький смугленький Руслан в светло-бежевых боксерах с черными полосами вдоль бедер, полная его противоположность — толстенький Саша Кириллов в широченных клетчатых семейниках и я, не снявший пока ни одной вещички.
— А вы чего не раздеваетесь? — спросил я, стягивая футболку.
— Да щас, там все равно народу много, — ответил Сашка.
— А можно в трусах мыться? — спросил Руслан. Я в это время уже снял шорты и остался в одних трусах — тонких белых обтягивающих боксерах.
— Это еще зачем? — удивился я.
— Ну… я… стесняюсь, — засмущался Руслан.
— Да ладно, чего стесняться! Все же парни раздеваются, и ничего. Я вон тоже раздеваюсь, — проговорил я, снимая трусы.
— Да, и я не стесняюсь, — Сашка тоже снял свои огромные труселя, обнажив пухленькую задницу и совсем еще детский член: маленький, полностью закрытый крайней плотью, с только-только пробивающимися светлыми волосками у самого его основания.
— А ты что, тоже мусульманин? — спросил Руслан, глядя на мою сверкающую открытую головку члена.
— Нет, я просто ношу головку все время открытой. А ты, — догадался я, — стесняешься, что ты обрезан?
— Да, — покраснел Руслан.
— Ну и чего тут стесняться? Обрезан и обрезан. Мне кажется, никто особо и внимания не обратит. А если и обратит — ну скажешь, что у мусульман так принято. Ничего плохого или стыдного в этом нет, тут совершенно нечего стесняться, — успокоил я подростка. Робко, нерешительно, Руслан все же стянул трусы, положил их на лавку и мы втроем пошли в душевую. Я подумал, что мальчик полный дурак, если стесняется такого члена! Ровный, красивый, с обнаженной головкой идеальной формы и аккуратными черными волосиками над ним.
В душевой было шумно и ничего не видно из-за пара. Мальчишки мылись по двое в кабинах, шастали туда-сюда, громко разговаривали, смеялись. На Руслана действительно никто внимания не обратил — по крайней мере, вслух об этом ничего не было произнесено.
— Так, парни, кто помылся — одеваемся и ждем остальных! — скомандовал я. — Не хрен задерживать, я тоже помыться хочу.
— А ты иди ко мне, я уже почти заканчиваю, — позвал в кабинку возле окна Паша Самсонов. Он вышел из-под струй душа, уступив мне место, и начал тереться мочалкой. Пашка был просто красавец: кудрявый, милое лицо, стройное, довольно мускулистое тело и шикарное для его возраста хозяйство: крупный толстый член, окруженный копной курчавых волос, такие же крупные, немного отвислые яйца… Красавец! Он быстро потер все основные части тела, погонял вспененную мочалку между ног, не залупляя члена, и собрался было ко мне под душ ополаскиваться, но я его остановил.
— А головку почему не моешь?
— В смысле? — не понял он.
— Головку члена. Надо кожицу задрать и помыть головку с мылом, — объяснил я.
— Да я никогда не мою.