будто выбирая себе имя из полусотни предложенных услужливой памятью вариантов: — … Матвей.
— А я Марго, — в ответ сообщила девушка. — Вообще-то, Даша, а Марго так, для клиентов… спасибо тебе, а то бы с этими… да и вообще…
Она не нашла слов, чтобы продолжить выражение благодарности, но Матвей, похоже, и не ждал их. Он шагнул поближе, внимательно, но без малейшей брезгливости, как обычно бывает у мужчин, узнавших про древнейшую профессию женщины, оглядел Дашу разноцветными глазами.
— Не похоже, чтоб ты каждую ночь здесь гуляла, — констатировал он.
— Так и не гуляю, — согласилась Марго. — Просто задержалась у одного… он постоянник, не хотелось обижать, да и человек хороший, а так я — только днем, да еще вечерком если немного…
Она легко болтала, стараясь выплеснуть в пустых, необязательных словах остатки нервного напряжения, почему-то при этом совершенно не опасаясь Матвея, будто бы и не видела собственными глазами всего несколько минут назад трусливо удирающих, насмерть перепуганных зверенышей из дикой стаи.
— Пойдем, Даша-Марго, — предложил Матвей, уверенно беря девушку сильной рукой за локоть. — Провожу тебя, а то, небось, опять в какие-нибудь приключения влипнешь… раз не ночная ты бабочка, а дневная… да и беда, она, знаешь, не приходит одна…
— Пойдем, — обрадовано кивнула Даша. — Тут недалеко совсем, я просто дорогу хотела сократить, днем-то здесь удобнее ходить, чем вокруг по улице…
… Даша не соврала, хоть частенько это делала и безо всякой цели, просто приукрашивая себя и окружающую действительность, до маленькой, тесной «однушки», в которой она жила, было едва ли пять-семь минут неторопливого ходу.
— Это мы вдвоем с подругой снимаем, — продолжала тарахтеть девушка, едва переступив порог квартирки; она, не умолкая, говорила всю дорогу, притихнув только в подъезде, чтобы не потревожить бдительных соседей, частенько отслеживающих и её, и подруги прибытие домой, а потом с удовольствием обменивающихся собранной информацией между собой. — Таньча сейчас работает, ну, она обычно в ночь, а я — днем, так проще, чтоб не мешать друг другу… ты проходи, проходи…
Но Матвей и без особого приглашения не стал задерживаться у двери, мимолетом заглянув в квадратную комнатку, загроможденную широкой кроватью, накрытой рыжевато-буром, клетчатым пледом, шкафом, трюмо и старинной, китайской ширмой с изображением драконов. На трюмо, перед зеркалом, между баночками с кремом, флаконами духов, лака для ногтей и другими чисто женскими аксессуарами валялись красные узенькие трусики и несколько упаковок презервативов.
— Давай на кухню, — пригласила Даша, — хотя бы чаю тебе налью… ты не думай, мы сюда клиентов не водим, ну, разве что — иногда, или с кем не за деньги… да и то — раз в год по обещанию… иначе — соседи совсем со свету сживут, они и так на нас косятся, что часто выпивши возвращаемся… А как не пить, если угощают? Да и с хорошими людьми всегда приятно… Погоди, я сейчас…
Она быстро прошла в комнатку, к стоящему на маленькой тумбочке возле кровати телефону, послушала несколько секунд долгий гудок в трубке, вздохнула и набрала хорошо знакомый номер. «Тамара?… У меня все нормально, домой вернулась… нет, сегодня больше никуда… давай — завтра? А то у меня на обратном пути такое приключение выскочило, что теперь и выходить на улицу неохота… завтра расскажу… ладно… отдыхать буду… а деньги тебе завтра — это верняк… хорошо, позвоню, как всегда…»
В тесной кухоньке — едва развернуться двоим — Даша усадила все еще стоящего гостя к столику, а сама споро, ловко установила на маленькую газовую плиту чайник, вытащила из холодильника сыр и простенькую вареную колбасу, тонко нарезанный, но уже слегка заветренный лимон на блюдечке и едва початую бутылку коньяка.
— Будешь? — на всякий случай спросила она Матвея, тряхнув бутылкой. — Надо же расслабиться после такого…
Матвей кивнул без слов. Он уже ощущал себя не спасителем девушки от веселящейся компании подростков-хулиганов, а немного вещью, попавшей в этот дом с вполне определенной целью — быть отблагодаренным. А благодарить иначе, чем своим телом, Марго-Даша не умела, да и не представляла себе иной формы благодарности от женщины мужчине.
После первой же рюмочки благородного напитка, как оказалось подаренного Марго кем-то из благодарных клиентов, девушка поплыла в волнах легкой эйфории и начала болтать еще активнее, хотя по началу казалось, что выдерживать такой темп долго не в человеческих силах. Но рассказы о профессиональных приключениях перемежались воспоминаниями о ранней юности, школьных танцевальных вечерах, первых, вторых и последующих мальчиках, потом снова вспоминались к месту и не к месту грубые и добрые мужчины; алчные, озабоченные только деньгами и шмотками подружки; нахальные таксисты, норовящие получить за проезд натурой; любопытные не по чину соседи; туповатые и дотошные полицейские…
Гость не успевал, да особо и не стремился и слова вставить в бесконечный, казалось бы, монолог девушки, но временами поглядывал незаметно на висящие на стене часы, отмечая про себя: пятнадцать минут, полчаса, тридцать пять, сорок, сорок пять… Постепенно с каждой последующей рюмкой Даша пьянела все больше и больше, но держалась при этом молодцом, видно, сказывалась привычка пить с мужчинами наравне, не забывая о предстоящих профессиональных обязанностях. Так и сейчас, она неожиданно, но как-то к месту и во время вдруг сказала Матвею:
— Там, в ванной, полотенце, которое на трубе, возьми, ладно? Оно чистое, просто сушилось там, ты не думай…
— Я еще не успел ничего не подумать, — усмехнулся мужчина, поднимаясь из-за стола.
На него коньяк и последовавший за ним ликер, казалось, не произвели никакого действия. Гость держался прямо и уверенно, движения его были точны и аккуратны. А вот Дашка-Марго, вставая вслед за ним, едва не опрокинул хиленький, неустойчивый столик, засмеялась над своей пьяной неуклюжестью и поспешила в комнату, надо же как следует приготовиться…
Когда Матвей, держа в руках брюки, рубашку и полусапожки, вошел в комнатку, девушка встретила его переодетая в легонький, почти невесомый, соблазнительно короткий халатик, под которым угадывалось такое же соблазнительное, эротичное белье. «Бросай всё, — кивнула она в сторону одинокого стула. — Утром разберемся, а сейчас… « Она легонько толкнула освободившегося от ноши Матвея к кровати, укладывая на спину, и неуловимым движением сбросила с плеч халатик, демонстрируя гостю молодое красивое тело, изящный белоснежный бюстгальтер, узенькие трусики и белые же, в тон всему остальному, чулочки на резинке. «Ах, да… « — спохватилась она, шагнув в сторону и нажав клавишу на громоздком, старом магнитофоне. С шорохом и легким потрескиванием в динамике негромко разлилась по комнате спокойная, ритмичная музыка…
Начав профессионально с сосков на груди мужчины, Даша, потихоньку превращаясь в Марго, прошлась язычком по животу и лобку, скользнула ниже, мимо вздыбившегося в готовности члена, поласкала длинными нежными касаниями мошонку. Вернувшись к «главному блюду», прошлась неторопливо по стволу, смачно чмокнула залупу и моментально поглотила её горячим влажным ртом, задвигалась ритмично вверх-вниз, в процессе слегка оттягивая ласковыми пальчиками крайнюю плоть… Отвлеклась на секунду, повернувшись спиной к Матвею, шепнула: «Расстегни» и тут же, извернувшись, зажала член между упругими и мягкими грудями…
Через несколько минут, прерывая оральные ласки, оставшаяся в одних чулочках Марго поднялась с постели и, шагнув к трюмо, замерла вдруг, слегка задумавшись:
— А может, без этого? Ты как, если без резинки? Я-то чистая, не волнуйся… давай, а?
— Давай, — согласился Матвей, ему не грозили никакие человеческие болезни, а его недуги, даже страдай он чем-то, не могли передаться человеческой женщине.
— Хорошо-то как… — пробормотала Дашка, возвращаясь в постель…
Она оседлала мужчину, привычно сунув в себя новый средних, казалось бы, размеров член, но он вдруг как будто вырос и раздался в стороны во влагалище, заполняя все свободное пространство… Коснулся сильно и нежно ребристых стенок и — понеслись древние, как само человечество, движения… Вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз…
Ей давно не было так хорошо и спокойно с мужчиной; клиенты, конечно, исключались из этого определения, ибо — работа это работа, хотя и приходилось с большинством из них изображать, а иной раз и в самом деле получать постельное удовольствие. Но тут оказалось, что Матвей не только отважный распугиватель ночных хулиганов, но и просто-таки неутомимый любовник.
Меняя ритм, темп, изредка и позы, он, будто автомат, продолжал скользить в дашкином лоне упругим и горячим своим стержнем. Но ничего механического, отстраненного не было в этих движениях, напротив, присутствовала некая утонченная, звериная страсть, сдерживаемая мужчиной до поры до времени под маской нежности и заботы об удовольствии партнерши. Все чаще и чаще Матвей вдавливал своим телом лежащую на животе партнершу к постели, ставил девушку на четвереньки, или пристраивался у нее за спиной, лежа на боку, плотно прижимаясь своей грудью к её спине, неутомимо двигая и двигая бедрами, перекатывая между крепкими пальцами отвердевшие от возбуждения соски, опуская руки ниже, касаясь легкими движениями клитора…
Возбуждение от бесшабашного, такого замечательного и страстного, неожиданно показавшегося таким откровенно развратным соития туманило сознание не хуже выпитого недавно коньяка и ликера, но только одна мысль раз за разом упрямо проскакивала в обалдевшей головке девушки: «Почему же он все время оказывается сзади? Только чуть-чуть я успела поскакать сверху, а потом… « Но и это причудливое наблюдение тут же обрывалось, смытое волной шального оргазма… Пожалуй, так часто и легко Даша не кончала ни с кем из своих мужчин.
Будь она не так пьяна, не так возбуждена быстрыми, неутомимыми движениями партнера, то может быть и заметила бы, что ни капли пота не выступило на теле Матвея… И все равно она не успела осознать, как внутри влагалища вдруг начал раздуваться жесткий, тугой шар, как бесконечная струя семени разлилась, затопив, казалось, все её существо… а на спину между лопатками вдруг закапала горячая, обжигающая слюна зверя…
А потом была неожиданная острая и пронзительная боль пониже затылка и отвратительный хруст перекушенных шейных позвонков…