Кать верещала вся взахлёб нах,
И разнеслась щель под орех,
Когда огромные лапищи,
Машуньки в щель врезались все,
Помыв все стены (сделав чище)
Щель разнесло её на две,
От дикой боли окосели,
Катищи страшные глаза,
Читатели, а было дело
В том, что эта коза,
Была походу мазохисткой,
Как всяка куколка (да-да),
А Машка же была садисткой,
Актив же (так вот, господа),
И наконец та отпустила,
Объятий страшных кулаки,
А гравитация решила,
Лететь вниз Машке, и с ноги
Обутой в кованный ботинок,
Ей Машка засадила в щель,
И вот уж в комнате кровинок,
С разбитой киски уж не счесть,
С кровавой щелью оседая,
На пол, и лужицу налив,
Катюня, лесби удалая,
Скривилась, и теперь решив,
Машуня заняться футболом,
В котором вместо бы мяча,
Щель сделать, и воротов голом,
Тут будет ессно кровища’,
Бутсами плюхи раздавая,
В разбитую конечно щель,
Машунька, лесби удалая,
Она кайфует так теперь,
Взметалась кровь всё выше-выше,
И побледнела жертва вся,
На потолок попав (стал чище),
Вот не хватало бы мяча
Забить до смерти, крови стало,
Всё менее и меньше течь,
Лишь б через месяц Катька встала,
Ей лучше бы в больницу лечь,
Да не удасться, ибо власти,
Про этих боевых подруг,
Вмиг скажут, что они напасти,
Подверглись, то души недуг,
Иначе — обе те психички,
Что изолировать нужно’,
И повезут на электричке,
Обеих в смрадный жёлтый дом,