Что делать?
Я проснулся раньше Розалии, тихонько выбрался из постели, оделся и пошел на кухню, готовить завтрак. Предстоял хлопотный день, следовало совершить все покупки и вечером на поезд. В голове свербел вопрос:
— Что делать?
Мы родные брат и сестра. Хотя нет, двоюродные. Только это ничего не меняет. И ни о каком сексе между нами не могло быть и речи. Речи не было, а вот секс был.
За этими тяжелыми мыслями и застала меня Розалии. Она уже тоже оделась, и выглядела слегка хмурой. Наверное, она тоже искала ответы на те же вопросы, что и я
А все, какая она красавица, моя Розалинка, моя сестренка. Даже сейчас, еще не причесанная, не крашеная она красивей любой женщины на свете. И как бы мне хотелось ее сейчас Стой, какое «хочется». Она моя сестренка. Но почему-то ночью я не думал об этом.
Выключив плиту с готовой уже яичницей, я подошел к Розалинке, взял ее ладошку в свою. Такая теплая и мягкая рука
— Розалина
— Да, Ренат.
— Розалина, нам наверное, стоит поговорить.
Пауза.
— Понимаешь, то чего случилось между нами сегодня, этого не должно было случится.
— Да.
— Но это случилось. Это моя вина. Сейчас ничего не исправить. Никто об этом, никогда не узнает.
Слова, слова. Все лишь слова. Не нужные и бессмысленное. Нужно было сказать то самое, единственное слово, которое придаст всем этим бессмысленным словам смысл. И я сказал это слово.
— Розалина, я люблю тебя. Я понимаю, так не должно быть. Но я люблю тебя как девушку.
Розалина вдруг расплакалась, прижалась, обняла повиснув на моей шее.
— Я тоже Люблю! Да, это извращение, мы с тобой извращенцы. Но что нам теперь делать?
— Розалиночка.
Поцеловал катящуюся по ее щеке слезинку.
— Розалиночка. Мы обязательно придумаем с тобой что-нибудь. Ты только не плач. Не переживай. Вот возьмем и поженимся. Кто посмеет нам что-то сказать.
Всхлипы немного поутихли.
— Нет, Ренат, мы не сможем поженится. Мы с тобой брат и сестра. Нас никто не поймет, ни родители, ни родственники. Но и перестать любить тебя я не в силах. Я ведь давно знала что это когда-либо случится между нами. Я же чувствовала, то ты меня тоже любишь.
— Розалинка, мы все равно что-нибудь придумаем.
Я прижал ее к себе сильно-сильно. Настолько сильно, насколько это было возможно не причиняя ей, такой хрупкой, боли. Я даже слегка приподнял ее, поддерживая за попочку. Такая она все же была желанная в ту секунду. Несмотря на весь этот тяжелый разговор, я всем нутром хотел ее. Меня переполняли нежность и желание.