Она пищала и металась, яростно работая бедрами, а я с силой массировал ее внутри и знал, что она подыхает, и что я ебу ее прямо в оголенный нерв. Другой рукой я сгреб ее вымя и месил его, как квашню, сдавливая соски. Тугое розовое тело гнулось передо мной, ходило ходуном — и вдруг скорчилось в дугу:
— Ххх… Ххххыыыаааа… ХХХХЭЭЭЭААААИИИИЫЫЫЫЫЫ!!
Из пизды вылетали брызгучие струи, разлетаясь до потолка. Вера кричала, как на родах; тело ее окаменело в спазме, выплевывая струю за струей, и гнулось мостиком…
Наконец последняя судорога отпустила ее, и Вера обмякла на скамейке.
Я знал, что она потрясена, но мне было не до жалости.
— А теперь на коленки. Давай, давай, — толкал я Веру, спихивая ее на пол. Вера вначале не реагировала, потом молча сползла вниз, как простыня, и встала раком. Ее шатало, и она хваталась за доски. Я ухватил ее за бедра, жадно воткнулся в нее — и отпустил тормоза.
Вокруг шуршал дождь. Колени мне колол шершавый бетон, в кожу впилась какая-то колючка… Я ни о чем не думал, а просто ебал ее, мял ей бедра и смеялся, и радовался каждой клеткой, что она моя, что мне так сладко, и что я сейчас изольюсь и кончу, и выпущу из себя огненного волчка — прямо в Веру, в ее потроха, в ее чавкающую розовую пизду…
Когда все закончилось, я помог ей подняться, усадил ее на скамейку, и мы сидели рядом, голые, изнуренные, как ездовые собаки, и слушали дождь.
Он шуршал мягче, в тон нашей усталости.
— Дождище притих, — говорю. — А ты пустила дождик посильней, чем был ливень!
— Что это было?
— Струйный оргазм, детка. Ты была как гейзер. Не слышала никогда?
— Я не… Мааамочки! Ха! — Вера устало рассмеялась. — Я только читала в сети. Но даже в порно не видела…
— Ты порнушку любишь?
— Ага. Только никто не знает. Даже Степка. Он думает, я вся такая прям благородная…
— А что, неправильно думает?
— Ха…
Мы сидели голыми на сырой скамье, держались за руки и болтали. Нам было хорошо, как в раю.
Я вдруг понял, что наше общение — голышом за ручку — и есть тот высший контакт, о котором я плел Вере, чтобы развести ее на секс. Нас ничего не разделяло — я чувствовал все, что чувствует Вера. В точности, как излагал ей…
На меня вдруг накатило, и я стиснул ей плечи:
— Ты! Чувырла…
— Почему чувырла? — тихо смеялась Вера. — А пошлите купаться!
— Не пошлите, а пойдемте, сто раз говорил. Послать можно на три буквы…
— Какой вы кошмарный!!! Пошл… Пойдемте! Пойдемте! Иииыыы! — Вера вскочила, тряхнув грудями до потолка, и натянула мне руку, стаскивая с лавки. Она подпрыгивала от нетерпения.
Я вскочил за ней. Усталости не было и в помине.