Дюваль настигал обезьяну, но та, видимо, не замечала его. Постепенно Серж понял, что это не обезьяна! Впереди широким тяжёлым, но вместе с тем, ловким шагом продвигался человек. На ногах болтались жалкие лохмотья ткани — остатки прежних штанов. Внезапно дикарь юркнул в кусты и пропал из вида. Дюваль рванул изо всех сил и оказался у входа в пещеру. Он, стараясь не издать ни звука, заглянул внутрь. Дикарь осторожно уложил Анну в угол на кучу тряпья. Некоторое время стоял и смотрел на девушку, словно любуясь ею. Дюваль не видел его лица. Он не мог рассмотреть, что на этих чертах, заросших густой всклоченной бородой со спутанными усами, наполовину закрытых седыми сваленными прядями, спускавшимися с головы, отразилось нечто отдалённо напоминавшее улыбку. Дюваль сообразил, что существо значительно ниже его ростом, но гораздо шире в плечах и коренастее. Он не мог больше медлить. Ворвавшись в пещеру, он занёс над головой дикаря приклад и со всей силы опустил на похитителя. Тот повернулся к нему лицом и медленно осел, потеряв сознание. Анна застонала. Дюваль бросился к ней, поднял на руки и кинулся прочь из затхлой пещеры.
Он вынес любимую к реке, опустил на травку, умыл бледное личико. — Серж, кто это был? — всхлипнула она. — Не бойся, милая, всё позади… Оказывается у нас есть сосед. Анна вдруг вскочила и, зажав рот ладошкой, склонилась к воде. Её стошнило. — Испугалась? — Дюваль дал ей напиться. — Да, очень, — вздрагивая, как в лихорадке, призналась она. — Я думала, оно съест меня, — всхлипнула Анна. — Он… — поправил её Дюваль. — Он? Что ты имеешь в виду? — её глаза расширились. — Это человек, любовь моя, — печально улыбнулся Серж, — мужчина… европеец… — Но… — Анна не знала что сказать. Страх, удивление и жалость к этому существу захлестнули её. Она расплакалась, уткнувшись мужу в грудь. — Ну, ну, — погладил он вздрагивающие плечики, принялся покачивать её на руках, — не надо, радость моя. Слава Богу, я оказался неподалёку! Всё позади, — он осушил поцелуями её слезинки, сбегавшие по раскрасневшимся щёчкам. — Милый, — Анна вдруг внезапно перестала плакать и тревожно посмотрела на него, — ты… убил его? — Не знаю… не думаю… , — Дюваль опустил глаза, — я просто оглушил его. Хотя стоило бы раз и навсегда с ним покончить… — Не говори так! — воскликнула она и сказала вдруг решительным тоном: — Мы должны вернуться туда и посмотреть. — Но… для чего? — Дюваль с удивлением смотрел на неё. — Вдруг… ему нужна помощь, — отвечала Анна. — Если он… дошёл до такого дикого состояния, то он, наверное, давно здесь один и… Мы должны помочь ему. — Возможно, ты права, — нехотя согласился Дюваль и сразу возразил: — Но я пойду один. Ты побудешь дома. — Нет, — Анна не принимала возражений. — Я ни за что не отпущу тебя одного. — Но это опасно, милая! — воскликнул он. — С тобой я ничего не боюсь, — нежно улыбнулась она и так блеснула глазками, что Дюваль растаял, как воск и не смог ей ничего возразить. Он поцеловал своё сокровище, потом снял рубашку и, надевая на её плечики, строго заметил: — Но прежде, чем идти туда, надень вот это. Твоя блузка почти ничего не скрывает. Я не хочу, чтобы всякая дикая рожа пялилась на тебя. Его рубашка спускалась ей ниже колен. Дальше продолжалась её юбка.
Он подвернул ей немного рукава до удобной длинны и, осмотрев, с улыбкой сказал: — Пожалуй, это вполне может сойти за визитное платье, мадам. Вид у вас пристойный. Когда они вошли в пещеру, дикарь сидел на той самой куче соломы, на которую положил Анну, и потирал затылок. Увидев гостей, он не вставая, воззрился на них явно вопросительным взглядом и сжал в руках тяжёлую грубую дубину. — Сэр, — Дюваль, заслонив Анну, заговорил с ним по-английски, — мы пришли с миром. Мы хотим узнать ваше имя. Дикарь напрягся, по его лицу побежали слёзы, он вдруг встал и произнёс на плохом английском языке. — Я есть Рикардо Хименес… И он изобразил нечто вроде вежливого поклона. — Вы испанец? — спросил Дюваль, переходя на испанский. — В таком случае давайте говорить на вашем языке. — Вы мои земляки? — обрадовался Хименес. — Нет, — покачал головой Серж, — я — француз, моя жена англичанка. Но я хорошо знаю ваш язык. Меня зовут Серж Дюваль, моя супруга — Анна Дюваль. Если можно, расскажите, как вы оказались на острове, — попросил он. — О, это было так давно… так давно, — несчастный опять сел и, охватив голову руками, заговорил отрывисто. — Мы плыли, потом сильный шторм, корабль затонул… Нас было трое в лодке… Но все умерли… меня же провидение забросило сюда… — Вы говорите, это было давно. Но хотя бы примерно, как давно? — опять спросил Дюваль. — Не знаю… Наверное, пятнадцать раз был сезон дождей… — Сколько вам было лет, когда вы попали сюда? — Около сорока пяти… Да, сорок пять… Он замолчал, видимо, воспоминания, дававшиеся ему с трудом, причиняли ему почти физическую боль. — Следовательно, теперь вам примерно шестьдесят лет, — прикинул Дюваль. — Сэр, — решилась заговорить Анна, — и всё это время… вы были совершенно один? — Да, мадам… — Нам пора возвращаться, скоро стемнеет, — заметил Серж, — но я, с вашего позволения буду заходить к вам. — Да, конечно… — Хименес встал и, глядя Анне в глаза, заговорил вежливо почти смущённо: — Мадам, я прошу прощения, что… похитил вас… Клянусь, у меня и в мыслях не было причинить вам что-то дурное… Я искал компаньона… это трудно объяснить, но…
Не договорив, он взглянул на Сержа и, как-то наивно улыбнувшись, заметил: — Сэр, у вас удивительная жена… Я похитил её не для того, о чём вы, наверняка, подумали… Я хотел говорить… Говорить и видеть живого человека. — Я верю вам, — склонил голову Серж, потом посмотрел в карие воспалённые глаза и добавил: — Обещаю, теперь у вас будут добрые соседи. Когда они подходили к дому, Анна попросила зайти к водопаду — ей хотелось смыть с себя неприятные воспоминания о прикосновениях Хименеса, об ужасном запахе, который вызывал у неё тошноту. — Теперь, милая, ты вполне можешь стать Еленой Троянской, — улыбнулся Дюваль. — Ты о чём? — не поняла Анна. — Ну как же, из-за тебя на острове может разразиться война, — засмеялся он, за что был пребольно укушен в ягодицу. — Ах, вы так, мадам! — Дюваль схватил её и поцеловал в губки так, словно захотел своим языком пронзить маленький ротик насквозь. Он почувствовал, как от его поцелуя она задрожала, ножки подкосились, и она безвольно повисла на его руках. Серж заглянул в расширившиеся чёрные глаза и утонул в них, как в омуте. Он уже знал этот её взгляд, зовущий, согласный на всё, разрешающий делать с ней любые безумства. Подхватив её подмышки, он приподнял Анну, так, что её напрягшиеся холмики оказались на уровне его лица. Уткнулся носом в ложбинку, заскользил по ней губами, поцелуями поднялся от основания к остреньким вершинкам, стал всасывать их до самых розовых «медальончиков». Тёплые струи водопада колышущейся кисеёй укрыли влюблённых.
Дюваль забыл обо всём на свете, наслаждаясь восхитительным нежным «бланманже» своей любимой. Ручки Анны обвили его голову, пальчики запутались в его длинных волосах, непослушных и жёстких. Точёные ножки охватили его талию, мягонькое горячее местечки прижалось к его животу. Дюваль почувствовал, как подрагивает её попочка, изнывающая от желания, и всё её тело, в мелких мурашках, в стекающих каплях воды, сгорает внутренним огнём. Прижимаясь к нему, оно, казалось, кричало: «Любимый! Возьми меня! Поделись частицей своей жизни! Утоли мою жажду!». И Серж сделал это, ибо сам уже умирал от охватившей его страсти. Он медленно, как гурман, пробующий любимое лакомство, погрузился в маленькую горячую «раковину». С наслаждением проник в узкое пространство до упора, ритмично задвигался, взлетая сам и унося любимую к вершинам блаженства. Их тягучие стоны напоминали диковинную песню, эхом разносящуюся по лесу. И казалось, все обитатели зелёного мира умолкли, очарованные этой прекрасной мелодией. Резкий выкрик Дюваля, последний вскрик Анны — и всё было кончено, рассыпавшись миллионами капель жизни, проникших в глубину трепещущей «раковины». Какое-то время они стояли, обнявшись, прижавшись друг к другу. — Милый, может, мы напрасно вновь сделали это здесь? — неожиданно с тревогой спросила Анна и огляделась по сторонам. — Ты думаешь, он опять мог подсматривать за нами? — улыбнулся Серж и, не дожидаясь её ответа, сказал: — Я уверен, он не пошёл за нами… Этот несчастный, пожалуй, стар, — он улыбнулся. — Но как бы там ни было, не тревожься, любовь моя. Я с тобой, — он осторожно коснулся губами её ротика. — Уже совсем стемнело, — немного спустя заметила Анна. Луна в россыпи звёзд освещала лес. Влюблённые вышли из водопада. Анна, надев туфельки без каблучков, бросилась к хижине. Дюваль, схватив в охапку их одежду, кинулся её догонять.
Перед ним мелькала её попочка, блестящая от лунного света, игравшего в капельках воды, которая стекала с мокрых волос и спинки. У Сержа застучало в висках, он ощутил новый прилив желания. Лукавая улыбка заиграла на его губах, он прибавил скорости. Анна бегала быстрее его, казалось, её изящные ножки не касались земли, прямо-таки парили над ней. И сейчас, в лунном полумраке, красавица напоминала лесную фею. Она первая оказалась в хижине. Немного запыхавшись, быстро скинула башмачки и кинулась на ложе. Когда Дюваль вслед за ней ворвался в дом, Анна сидела на постели, поджав ножки и растирая платком мокрые волосы. Она смеялась и смотрела на любимого зовущим, чарующим взором. Но он вдруг решил разыграть её. Он отшвырнул грязную одежду в угол и с равнодушным видом опустился на табурет, придвинул тетрадь, взял перо и стал что-то записывать. Анна украдкой наблюдала за ним, капризно надув губки. Она так хотела, чтобы он сразу кинулся к ней, сгрёб в охапку, замкнул в тисках своих сильных рук, утопил в тёмно-синем взоре и согрел поцелуями. Но Серж сидел и даже, казалось, не смотрел на неё, погружённый в свои записи. Обсушив волосы, Анна вздохнула и немного откинулась назад, подложив одну ножку под попочку, а вторую, согнув в колене, отставила в сторону. Дюваль, изображая равнодушие, незаметно наблюдал за ней. О, как соблазнительна была она в своей открытой позе!
Он понял, что не сможет долго продолжать игру, ибо его растущий с каждым мгновением «стержень» выдаст его. Однако он сохранял невозмутимое выражение лица. Анна поднялась с ложа и, нежно улыбаясь, глядя на него распахнутыми блестящими, словно звёзды, глазками, шагнула к нему. — Любовь моя, разве ты не хочешь спать? — улыбнулся Дюваль, сдерживая своё желание наброситься на неё. — Пока нет… — кокетливо улыбнулась она и спросила: — Милый, что ты пишешь? — Ты же знаешь, что я веду дневник, описываю всё, что случается с нами на этом острове. Сегодняшнее происшествие, несомненно, должно быть занесено сюда, — объяснил он, улыбаясь. Ничего не ответив, она чуть развела ножки, завела между ними ручку с платком и принялась вытирать там. У Дюваля зазвенело в голове и внизу живота забегали мурашки, но он продолжал сидеть над тетрадью. Анна отбросила платок и потянулась, немного наклонившись вперёд, прогибая спинку и отставляя попочку, её «пирамидки» при этом весело подпрыгнули. Ручка опять оказалась между ножек. Дюваль не выдержал и, потянув её за руку, уронил к себе на колени, схватил тонкую кисть и принялся обсасывать пальчики, побывавшие в сладком местечке. — Сэр, что вы делаете? — притворно возмутилась Анна, смеясь одними глазами. — Вы откусите мне пальцы! — Ммм, да, мадам, — прохрипел он, — я, пожалуй, правда, откушу их один за другим. — И вдруг приказал, пряча улыбку, делая строгим лицо: — Опустите туда ручку ещё раз и сразу дайте мне! — О, — глаза Анны округлились, щёчки вспыхнули, — сэр, какой вы бесстыдник! Однако в её глазах запрыгали весёлые искорки. Она на мгновение замерла, будто обдумывая его приказ, но потом, оставаясь сидеть на его коленях, чуть развела бёдра и запустила пальчик в свой «цветочек». Дюваль нетерпеливо взял пальчик в рот и вкусил сладость «мёда». — Ооо-ммм! — смеясь и закрывая от восторга глаза, протянул он. Потом впился в пухленький коралловый ротик долгим страстным поцелуем. Прижавшись к его груди своими вершинками, Анна застонала. Дюваль опустил её на ложе, сам лёг на спину, положив голову на подушку, вытянулся и попросил с чарующей улыбкой: — Любовь моя, присядь сюда, и раздвинь ножки, — он указал себе на грудь. — Ты уверен? — Анна нерешительно смотрела на него со смущённой улыбкой. Не ответив, он сам усадил её. Отведя голени назад, она чуть откинулась, опёрлась руками о свои лодыжки.
Серж сжал пальцами любимую попочку и стал губами ласкать медовый «цветок». Анна задвигалась, то чуть приподнимаясь, то вновь опускаясь на нём. Руки Дюваля скользили по её бёдрам, сжимая ягодички, поднимались к талии, потом нежно и осторожно играли со вздрагивающими «лунами». Его язык смело двигался среди «лепестков», сворачивался трубочкой вокруг разбухшей «жемчужинки», дразнил «розу» напрягшимся кончиком, упрямо проникал в дырочку, потом выходил из неё и вновь устремлялся вперёд. Он чувствовал, что с каждым мгновением его игры Анна слабеет, тонкие ручки уже не могут поддерживать её спинку. Серж удобнее охватил любимую за талию и перенёс вес на свои руки. Наконец, она протяжно закричала, как раненая птичка, забилась в конвульсиях и упала спинкой на его живот. Едва Анна пришла в себя, он навис над ней и своим изнывающим «стержнем» соединился с её «розой». Он долго наслаждался ею, до исступления входя в узкое пространство «цветка». Крики Анны разжигали его пыл. Тело любимой, «истерзанное» его безумными ласками, полностью подчинялось ему, было в его власти. Дюваль, удерживая хрупкую фигурку в своих руках, сам задавал ритм их танцу. В последнем порыве он с невероятной силой прижал любимую к себе, одаривая её фонтаном жизни. Потом бережно уложил рядом с собой и обнял, целуя в горевшие губки. Прошло ещё несколько месяцев. За это время они почти не смогли лучше узнать своего неожиданного соседа. Он оказался нелюдимым, особенно сторонился общества Анны.
Видимо, он со стыдом вспоминал свою выходку с похищением. Изредка он приходил к их берегу, сидел с ними, потягивая травяной чай, заваренный Сержем, и смотрел на море задумчивым взглядом. Он так и остался обросшим — с длинной всклоченной, неопределённого цвета бородой, неподвластной никаким усилиям уложить её, длинными же седыми космами, теперь, правда, расчёсанными. Только живые карие глаза были виды на его лице. Серж отдал ему несколько своих рубашек и штаны. Поэтому, несмотря на лохматость, вид у Хименеса был вполне приличный. По его словам, он попал в море десяти лет от роду, оставшись сиротой. Плавал юнгой, потом стал матросом на торговом судне. — У вас была семья? — спросила однажды Анна. — Нет, мадам, — он покачал головой и вгляделся куда-то в даль. — Мой отец был рыбаком в небольшой деревушке и не вернулся однажды. Потом не стало матери. А сам я семьёй не обзавёлся. Хотя, — он усмехнулся, — возможно, где-то бегает мальчишка, похожий на меня… О себе Дюваль рассказал ему, что они с Анной, находясь в свадебном путешествии, попали в плен к пиратам и потом были высажены сюда. — Да, в этих местах когда-то орудовала команда Карлоса Блэка, — заметил Хименес, опуская голову. — Его боялись капитаны всех торговых судов, которым приходилось бывать в этих водах. При упоминании этого имени что-то вспыхнуло в глазах Дюваля.
Он пристально посмотрел на Хименеса, будто увидел или вспомнил что-то очень важное. — Странно, почему Сержа так взволновало упоминание имени этого человека? — подумала Анна. Когда их гость ушёл, она спросила мужа: — Милый, ты знал этого человека? — Кого? — он удивлённо вскинул на неё глаза. — Ну, того, о ком упомянул Хименес… Карлос Блэк, кажется… — Да, — Дюваль нахмурился, — это он был капитаном «Зевса», когда я мальчишкой попал к пиратам… — И… после него ты… стал капитаном? — Да… — А что сделали с ним? — Милая, — усмехнулся Дюваль, — ты слишком любопытна! Я знаю, что его убили… Но… — Что — но? — не унималась Анна. — Но — значит, пора спать! — засмеялся Дюваль и, не принимая никаких возражений, закрыл её ротик поцелуем. — Наверное, то странное выражение в глазах Сержа промелькнуло потому, что ему неприятно вспоминать об этом Блэке, — решила Анна. Но она ошиблась. Когда Хименес произнёс имя Карлоса Блэка, Дюваль заметил, как изменилось лицо самого их гостя. Хименес говорил, словно, сожалея о чём-то. Поэтому и блеснули глаза Дюваля. Но как Серж ни пытался разгадать эту загадку, отгадки не было. Ему всё время казалось, что он, распутывая этот клубок, отыскал нужную ниточку, оставалось только потянуть и… Нить вновь ускользала! (ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)