Разговор по душам
— Ну и сука же эта Первенцева. Вроде бы красивая баба, а ведет себя как последняя стерва. Я, недавно, нашу красавицу химичку Лидочку Осмоловскую, во время окна между уроками, прижал в учительской, и вижу, что хочет, готова дать, а тут вдруг врывается Людка Первенцева, и давай меня срамить перед девкой. Мол я бабник, распутник первостатейный, блядун, на котором клейма ставить негде и, вообще, с кем ты Лида связываешься, ведь он же не мужчина, а совершенное говно. Ну я, само собой разумеется, вспылил, какое ты имеешь право поносить меня перед девушкой? Так она смерила меня взглядом, презрительно хмыкнула и сказала … В общем, гадость про меня сказала. А Лидка, с тех пор, стала сторониться меня. А? Каково это? Ну скажи мне Паша?
В их родном педагогическом коллективе у Павла была устойчивая слава неотразимого обольстителя и завзятого юбочника. Зная об этой славе, надеясь на мужскую солидарность, жалующийся на Первенцеву, Родька надеялся, что он отомстит насолившей всем неприступной Людмиле.
Честно говоря, она тоже не слишком нравилась ему, но, поскольку, их пути почти не перехлестывались, отношения между ними, оставались до сих пор нейтрально безразличными. Людмила избегала конфликтов с ним, по пустякам тоже зря не задевала, за что он даже уважал ее, а за служебные разногласия, не мешая апельсины с макаронами, он не обижался на нее. Чего только не случается между коллегами на работе? Не отравлять же за это жизнь коллеги по цеху?
— Да ты просто нравишься ей, вот она и отшивает от тебя потенциальных соперниц, — внутренне ухмыляясь, заметил Павел, хотя внешне невзрачный Родька, мог нравиться женщинам обладающим очень плохим зрением, или в темноте.
Он отлично знал, почему Лида связалась с ним. Она думала, что узнав об этом, он станет ревновать ее к Родьке, станет выяснять с ней личные отношения, и они снова помирятся. Да пусть она спит с кем угодно, хоть со всеми мужиками сразу, он будет лишь рад этому. Тогда она, может быть, от него наконец отстанет.
Он купился на ее соблазнительную внешность. Заметив ее интерес, он напросился к ней в гости и они провели безумно приятный вечер, с вином, поцелуями, небольшой борьбой и ее капитуляцией, затем громкие скрипы кровати, ее лежащие у него на плечах ноги и протяжные стоны наслаждения. Оставив ее, он вышел в зад и приоткрыв дверь на балкон, сев в кресло, с наслаждением затянулся дымком сигареты.
Возле кресла валялся пухлый альбом с фотографиями. Машинально взяв его он раскрыл и увидел ее в знакомой позе, с ногами на плечах, под множеством разных мужчин. Его даже замутило от отвращения к ней. Вот это он попал! Да она же настоящая проститутка! В ее сластолюбивой половой щели, судя по этим фотографиям, побывало мужских членов, не меньше, чем у профессиональной шлюхи. Хоть бы прятала дурища свой альбом, что ли.
Быстро одевшись, он не прощаясь покинул ее, оставив на виду десяток развернутых веером фотографий, на которых она была запечатлена в откровенных позах, с любовниками.
Вспомнив это, он с жалостью посмотрел на огорченную физиономию Родьки. Начни он рассказывать ему, что за штучка эта Лидочка, так ведь не поверит дурачок, подумает что из зависти к нему клевещу на честную, хорошую девушку. Но, попытаться следует. Родька все-таки парень неплохой. Не виноват же он, что бог не дал ему яркую внешность, а к ней, чуточку ума.
— Ты знаешь, у Лиды есть очень любопытный альбом. Там такие картинки, увидишь, у тебя сразу трусы задымятся. Ты ее попроси показать. Скажи Рома посоветовал посмотреть. Уверяю тебя, ты не пожалеешь. Заводящий альбомчик.
Родька, насторожился. Что еще за альбом? И с чего это Пашка предлагает ему посмотреть его?
— А ты откуда знаешь про ее альбом? Уже успел побывать в ее постели? Небось соблазнил и бросил, а сейчас хочешь наговорить мне про нее гадостей?
— Погоди! Погоди! Не кипятись. Я буду только лишь рад, если между Вами завяжется что-то серьезное. Честное слово, буду рад. Искренне желаю тебе успеха!
Родька с подозрением посмотрел на него. Он не мог понять, как можно отказаться от соблазнительной красавицы Лидочки. Нет, здесь, что-то не так. Пашка явно темнит, пудрит ему мозги, а сам, наверное, имеет на ее счет собственные планы.
Когда прозвенел звонок и все разошлись по классам, он остался с Первенцевой наедине. Склонившись над тетрадями, она с преувеличенным усердием правила их, но он видел ее розовеющую щеку и нервный трепет длинных ресниц.
Между ними уже давно витало нечто, заставляющее ее краснеть в его присутствии, а его сердце неровно биться.
— Маринцев жаловался на Вас. — Непонятно для чего, сообщил он. — Зачем Вы дразните его?
— Я, дразню его? Вот еще! — Возмущенно откликнулась она. — Много ему будет чести!
— Люда, а что Вы думаете обо мне?
Она покраснела и низко склонив голову, едва слышно ответила: — «Ничего».
— А вот я о Вас думаю постоянно.
— Прошу Вас, не надо об этом Павел. Не начинайте снова этот неприятный для меня разговор.
— Значит, ты имеешь обо мне плохое мнение, — заключил он.
— Совсем, нет. Даже, наоборот! — Поспешно возразила она. — У меня о Вас, очень хорошее мнение!