Это был самый великолепный секс в моей практике. На заднем сиденье ее крошечной машинки. Я наощупь приподнял ей полы платья, она помогла мне освободить ее от чулок. Мои нетерпеливые руки потянули вниз трусики, гладили ее наготу, открытую и доступную для меня. Влажное, скользкое влагалище коснулось пальцев, и я, нащупав ее клитор, стал играть с ним, вкладывая в эту игру весь опыт знающего толк в сексе мужчины. Сейчас мне не нужны глаза, а она заводится от моей ласки. Я переживал, что член не встанет из-за постоянных сильных лекарств, но Танечка помогает мне. Член облегает теплая плотная мокрота, и он реагирует на это тепло, набухает, ему тесно, и Таня, поводив по нему языком в ротике, выпускает наружу. Эрекция не подводит меня, и я ввожу в подставленную ею дырочку напряженный фаллос. Она стонала, одновременно целуя меня в губы, я отвечал ей, сплетаясь с ней языком. Интим вслепую, впервые в жизни. Отмечаю упругость ее попки и грудок. Танечка теперь точно не толстая. Мы занимаемся любовью, отдавая друг другу свои тела, одно больное, но полное чувств, а другое — здоровое, и полное жизни, но оба — близкие и нужные.
— Люблю тебя, — слышим мы одновременно, и я, разряжаемый толчком наслаждения и, главное, элементарной мужской востребованности, выстреливаю в Таню потоком спермы.
Восхищение вызывает талант сохранить и пронести детское чувство во взрослую, суровую жизнь.
— Неужели мне нужно было умереть, чтобы ты пришла ко мне? — спрашиваю Таню я.
— Ты не умрешь, — отвечает ее характер, и мне остается ему подчиниться. Вернувшись в клинику ночью, сексуально и, главное, душевно удовлетворенный, я уже знал, что до конца своих дней буду принадлежать ей.
Спросите, а как же Полинка, Ленка и Инна? Конечно, все приходили меня навестить. Полина и Лена — с мужьями. Слышал, как всхлипывала Полина, желая мне выздоровления, как ободряюще звучал голос Ленки с таким же пожеланием, и, наконец, приглашение в гости от Миши, на которое я усмехнулся. Ответил, что принимаю его, как только выздоровлю. Инна же бодрила меня сильными наставляющими фразами, а на прощанье, прямо при Тане, своей ученице, чмокнула в губы. Но не интимно, а так, как мать целует сына. Что ж, где-то так оно и есть. И мне остается лишь думать, помог ли я им напоследок хоть чем-то, всем троим? Женщинам, зацепившим последний период моего пути
А в один прекрасный день ко мне зашли доктор с Таней.
— Ну что, Саша, — сказал врач. — Собирайся. Завтра вылетаешь. Времени у тебя мало, почти нет, но то, что осталось, мы используем на всю.
Оказалось, Таня все время искала клинику, готовую меня прооперировать, и нашла. Некий гений во французской больнице получил мои рентгеновские снимки и заявил, что справится. Что подобные операции он делал — сложно, но успешно. И что у меня есть шансы выжить, вернуть здоровье и зрение. Цену операции покроет страховка. Моей столичной клинике оставалось проверить, поверить и с Богом меня отпустить.
— Он действительно оперирует по какой-то методике, нам недоступной, — признал мой доктор. А руки почувствовали горячую ладонь моей Танечки. Мне показалось, что темнота спадает, хотя перед глазами по-прежнему было темно.
Я слышу, как самолет улетает в небо, когда я с Таней стою в аэропорту. Операция послезавтра, и через час я со своей невестой взлечу высоко, толкаемый надеждой и чувством, поселившимся в душе. Наверно, впервые. Петрович и мама провожают меня, они и все остальные желают моей самой важной победы. Я поднимаюсь мысленно над землей и вижу свысока будущее таким, каким хочу его видеть. Успешная операция, возвращение в спорт, чемпионский титул. Но во всех этих эпизодах рядом любимая девчонка, с которой я целуюсь в темноте