— Пил, — говорю.
Алька минуту или больше смотрела на меня. Потом взяла за руку, посмотрела в глаза и сказала:
— Давай спать, а? Обещаю больше никуда не убегать.
Я ушел к себе в комнату, рухнул в постель и уснул, как убитый.
***
За завтраком она говорила мне:
— Слушай, папань… Вот я не пойму чей-то. Вот ты такой заботливый, волнуешься, дрянь всякую глушишь… А где ж тогда ты был все это время?
— Альк… — Крыть было нечем, и я сказал: — Прости меня, ладно? Я хотел к тебе, и написать хотел, и позвонить, но…
— Что «но»? Что тебе мешало?
— Ну… Понимаешь, я хоть и взрослый, и должен был смотреть на тебя со своей взрослой высоты, но… Ты помнишь, как мы общались под конец?
— Как?
— Ну… У тебя тогда начался, извини за правду, сложный возраст. Ты все гадости мне говорила, издевалась, что я тут сижу… Называла меня по-всякому, за маму пилила… А я же не мог каждый день к вам ездить… Ну, я терпел, а потом…
Она долго смотрела на меня.
— Ясно, — наконец сказала она. — Давай, что ли, собирайся, на работу опоздаешь.
Я встал. Никогда еще мне не вставалось так тяжко.
— Сегодня суббота. У вас ведь короткий день, да?
— Да. Но я обычно остаюсь доделывать всякие там дела… Я ведь трудоголик, — криво улыбнулся я.
— Ну ничего. Разберемся с твоим трудоголизмом. Так я за тобой зайду… когда?
— Давай к шести.
— Ну, вот еще!»Короткий день» называется! Буду в четыре, понял? И… жди сюрприза!
— Сюрприза? Какого еще сюрприза?
— Вот тебе так прямо и расскажи! Какой же это будет сюрприз? Такого… Надеюсь, тебе понравится. Все, чеши на работу, а то конкуренты заглотят!
Весь день я думал, что это за такой сюрприз приготовила мне Алька.
Но я и представить себе не мог…
Ровно в четыре раскрылась дверь, и в нее сунулась цветастая голова.