— А что мама? Мама нормально…
Мы беседовали, запинаясь на каждом слове, а я изо всех сил старался Просто Брить ее. Рядом была пизда, доступная и недоступная одновременно, и она сводила меня с ума сильней любой другой пизды, которую я трогал или видел в своей жизни…
Наконец дело было сделано, и я тщательно вмазывал крем после бритья в выбритую кожу. Конечно же, ее бутончик истекал соками, и они смешивались с кремом под моими пальцами, но я делал вид, что ничего не замечаю.
— Ну вот, — подытожил я. — Совсем другое дело. Смотри, какая красота, — не удержался и шлепнул ладонью по розочке, чавкнувшей липкими лепестками. Алька дернулась, и я отскочил от нее, как от псих.
— Ага, — глухо сказала она.
— Ты… это… сними халат, — сказал я, — пойдем, в зеркало посмотришь.
Она встала, послушно сняла халат, двигаясь, как во сне, и мы подошли к зеркалу.
— Ой, — криво улыбнулась она. — Неожиданно так… Будто я… как в журналах…
Я молчал. Я не мог ничего говорить, потому что рядом со мной было самое потрясающее тело, которое я видел в своей жизни. Дьявольски хотелось схватить его и сожрать, как лакомство, заглотить его, упиться им в усмерть, — но я обнял Альку за плечо, чмокнул в другое — и молча убежал в туалет.
Два движения — и сперма выметнулась с такой силой, что не попала в унитаз и ударилась со звоном о бачок — дзаннь! — а мне показалось, что из меня выпустили Ниагарский водопад.
— Уээээ… — выл я про себя, изо всех сил стараясь, чтобы она не услышала; затем рухнул на унитаз, выдохнул и обмяк, как медуза.
— Иииииыыы!… — слышалось из комнаты. — Иииыы! Ы! Ы! Ыыы…
«Ого», думал я. «Ай да Алька. Вернее, ай да папашка…»
… Среди ночи я вдруг проснулся, затем встал и на цыпочках прокрался к комнате, где спала она.
Зачем я туда шел — я не знал или не хотел знать; но мне смертельно нужно было посмотреть на нее, как она лежит и спит — так я говорил себе, входя к ней и всматриваясь в темное пятно постели.
Тишина звенела в ушах, и в этом звоне я старался расслышать Алькино дыхание, напрягая слух до нервного тика.
Вдруг меня как ударило.
Я кинулся к постели и стал шарить там руками. Потом включил свет.
Постель была аккуратно застелена, как в гостинице.
Нету.
Нету Альки.
«В туалете она, в туалете», успокаивал я себя, зная, что ее нет и там.
Конечно, ее там не было. Я бегал по квартире, как псих, везде включая свет, и кричал — «Алька! Ты где? Алька!…»
Ее не было. Ушла.
На мгновение я застыл, думая — «а была ли она?» Бред какой. Вот пижама, которую я дал ей на ночь — аккуратно сложена на спинке стула (блин, а в детстве-то была неряхой); вот зубная щетка, к-рую я ей выделил… Все. Одежды ее, развешенной на вешалке, не было. И рюкзачка-мишки не было. Дверь захлопнута на защелку-«собачку», остальные замки отперты.