Анна сидела у окна в тёмной маленькой комнатушке. Свет почти не проникал в подслеповатое окошко. Единственным значительным источником света и тепла было пламя, горевшее в железной печи. Несмотря на его жар в комнате стояла сырость, из щелей в стенах тянуло промозглым холодом. Приближалась зима. В Сибири она наступала раньше привычных сроков и всегда как-то неожиданно. Вот и сегодня, едва проснувшись, утром Анна увидела в окно, что уже выпал снег, хотя стоял только сентябрь. Хмурые дни, похожие один на другой, тянулись однообразно.
Анна встала, зябко поёжившись, плотнее запахнула шаль, села за самодельный стол, неумело сколоченный мужем, стала писать письмо. Оно было адресовано тётке, Марье Фёдоровне Версаевой, но, по сути, женщина писала двухлетнему сыну, Александру Сергеевичу Петрушевскому.
Арест Сергея, случился сразу после декабрьских событий 1825 года. Приговор по шестому разряду — шестилетняя каторга и затем поселение в Сибирь — с учётом его искреннего раскаяния был сразу замен трёхлетней каторгой с последующим сибирским поселением. Анна, не раздумывая, последовала за мужем, хотя тётка упорно, в свойственной ей жёсткой манере отговаривала её, пугая лишениями, упрекая, что маленький Саша остаётся сиротой при живой матери. Племянника Марья Фёдоровна теперь полностью вычеркнула из жизни. Но Анна была непреклонна.
— Саша останется с вами, его бабушкой, — возражала Анна, чувствуя, как при мысли о сыне медленно истекает кровью раненое сердце и умирает часть её существа, — вы позаботились обо мне когда-то, сможете позаботиться и о нём. Кроме того, Николай Ильич, друг Сергея поможет. Они с Серёжей, как братья. С войны ещё.
— Да в уме ли ты?! — гремела тётка. — Где видано ехать невесть куда, живой закопать себя и бросить сына на произвол судьбы?!
— Я не закапываю себя, я лишь следую за своим мужем… — со слезами на глазах отвечала Анна. — Венчаясь, я давала клятву — быть вместе и в радости, и в горе. И то не просто слова были! Поймите же, только я могу спасти Серёжу! Так велит мне не только мой долг, но и моё сердце, моя любовь. Пока я жива, я буду жить ради него.
— А он думал о тебе, когда связался с преступниками?! — парировала тётка, грозно сведя брови. — И чем, скажи ты мне, дурочка, чем ты можешь его спасти?
— Я… я не знаю… Просто я буду рядом… буду держать его за руку… буду его опорой, его надеждой, — срывающимся голосом отвечала Анна.
Через несколько дней, провожая её в дальний неведомый путь, тётка тихо сказала:
— Прощай, девочка моя, Господь с тобой. Не свидимся уже, наверное, — я стара… Не достоин Сергей тебя… За Сашку не бойся, подниму. Береги себя — вон, махонькая какая… Одевайся теплее, не дай Бог застудишься! Пиши, непременно пиши!
В коридоре послышались шаги и голоса. Ссыльные вернулись на ночлег. Это был семейный барак. Сергея перевели сюда после года каторжных работ на руднике. В дверь осторожно постучали. Анна подошла и открыла замок. В комнату вошёл Сергей. Его высокая фигура не помещалась на высоту потолка, и он ходил, чуть согнувшись.
— Сердечко моё, — улыбнулся он, нежно блеснув глазами, — как ты сегодня? Озябла совсем.
Умывшись, он осторожно взял в свои мозолистые ладони её руки и стал поочередно подносить их к губам.
— Ой, у тебя кровь, — Анна испуганно указала на небольшую свежую рану, пересекавшую его правую ладонь.
Она сразу принялась промывать её чистой водой и аккуратно перевязала белым лоскутом.
— Пустяки… Оказывается, я не слишком умею работать руками, — усмехнулся Сергей и посадил жену к себе на колени. — Это не саблей махать…
Анна, прижавшись лицом к его груди, молчала. Целыми днями сидя в этой каморке, хлопоча по хозяйству, она только и мечтала о той минуте, когда он вернётся, и они смогут побыть вдвоём. Кажется, она могла бы целую вечность просидеть вот так у него на коленях, прижавшись к его груди, просто слыша его тихий голос, ощущая его тепло.
— Ты писала письмо? — спросил он.
— Да…
В глазах Сергея промелькнуло что-то безысходно-печальное, какая-то затаённая боль метнулась в его по-прежнему синем взоре.
— Маленькая моя, прости мня! — неожиданно произнёс он хриплым голосом.
— Простить? — Анна удивлённо вскинула на него глаза. — За что?
— Я погубил тебя, погубил свою любовь, — отвечал он обречённо.
— Не говори так! — воскликнула Анна, страстно сверкнув огненно-чёрными глазами. — Слышишь? Я — твоя жена и… я горжусь тобой. Никто в целом свете не понимает меня, даже ты… А я, правда, горжусь, что мой муж есть один из лучших людей в этом мире.
— Аня! — Сергей резко встал, ударился головой о потолок и, потирая ушибленную голову, вновь опустился на шаткий стул. — Я — преступник… Не только перед властью, перед Богом! Я замышлял убийство!