— Простыня, — прохрипел Виктарион как-то успев вклиниться в этот неожиданно обрушившийся на него поток нежности. Эльфийка замерла, выпрямилась.
— Ты прав, она мешает, — сказала она и одним движением сдёрнула её с себя.
Виктарион охнул и воззрился на обнажённое стройное тело жрицы с почти священным ужасом.
— Лину, что ты делаешь!
— Как мне думается, то, что уже давно пора было сделать страдалец.
Усмехнувшись, она сдёрнула простыню и с него и снова склонилась над ним, осыпая поцелуями.
В постели она не была неуклюжей. Её тонкие пальцы, проворно порхали по его телу, щедро оделяя ласками. За ними следовали губы, прокладывая дорожку из поцелуев.
Что же было делать гному, сокровенные желания которого так неожиданно начали сбываться? Возблагодарить богов и пользоваться моментом, разумеется.
Зарычав, он скинул её с себя и в свою очередь принялся ласкать эту хрупкую и нежную как лепесток цветка девушку. И когда, наконец, их тела соединились, Лину рассмеялась негромким счастливым смехом.
«Кажется, сказки пора переписывать заново» — мелькнула в голове Виктариона мысль. А потом ему и ей стало не до мыслей. Жрица Сеханин Мунбоу и отважный гном забыли обо всём на свете в объятиях друг друга.
Много позже, когда за окном уже синели сумерки, гном обнимал доверчиво уткнувшуюся ему в бок сладко посапывавшую Лину, и на его бородатом лице играла счастливая улыбка.
Кажется, на пути в Эвереску их ждёт немало интересных открытий.