А мне — говнюк Порфирий, миль пардон (Аглая рыдает, уходит из библиотеки)
ЭПИЛОГ
Лужайка перед входом в усадьбу, в кресле-каталке сидит Филипп Петрович, курит кальян. У его ног дремлет Разгуляй. Барин с добродушной улыбкой прислушивается к грохоту, доносящемуся через окно из библиотеки.
Филипп Петрович: Ах, молодежь! Ну что ты с них возьмешь?
Беспечные, наивные созданья,
Невиннейшее за пизду хватанье!
В такие годы их вгоняет в дрожь
Уж я-то помню, сам был молодым.
В гусарах как? Нет баб — хватай кобылу!
В каком году, не помню, это было (затягивается из кальяна, выдыхает)
Ах, молодость, развеялась, как дым
(спохватившись) Да, впрочем, что я! В отношения дам
Я и сейчас любому фору дам!
Из библиотеки доносится совсем уж невероятный грохот и вопли. Барин с любопытством подходит к окну и заглядывает в него
Филипп Петрович (одобрительно): А что, гишпанец хват! Четвертый час
«Про предка» ищет с Ксенией рассказ.
Но в месте том, где ищет он, нередко
Находятся потомки, а не предки!
(со значением) Ну, раз пошла такая чехарда
(Довольно трет руки, орет в сторону сеновала) Аксинья! Дура! Марш бегом сюда!
Прибегает всклокоченная Аксинья с соломой в волосах. Филипп Петрович подозрительно оглядывает ее.
Филипп Петрович (строго): Опять на сене трахалась с Данилой?
Аксинья (фальшиво): Помилуй барин! Да когда ж такое было
Филипп Петрович (строго): Умолкни, дура. Мчи скорей в приход.