— Я думала, это не имеет значения,- капризно сказала Лукреция. — Меня же никто не видит, кроме тебя и Чезаре.
— Родительство и отцовство, моя милая, не превращают мужчин в мраморные статуи.
Господи, да в ней пробудился уже инстинкт женщины, которой не нужен опыт, чтобы знать об эффекте яблока искушения. Родриго взглянул на Чезаре. Сын был старше сестры на два года и так же красив, как она. Мальчик, повидимому, не понимал всего смысла разговора и стремился лишь раскачать Лукрецию сильнее.
— Во дворце Орсини ты всегда должна носить нижнее белье, — сказал кардинал.- Неприлично будет, если учителя станут ухажерами и начнут, глядя на тебя, путать греческий язык с французским.
— Чезаре, я хочу спуститься, — сказала Лукреция. Тот неохотно остановил качели и осторожно опустил сестру на землю. Она посмотрела ему в лицо и широко улыбнулась. Он тоже, ответил улыбкой. Отец почувствовал в ней желание. Чезаре был уже высокий и крепкий подросток. У него, наверное, возникает половое влечение, но не к своей сестре. Жаль, подумал кардинал. Этой ведьмочке брат нравился, хотя виделись они редко из-за его учебы в Перудже. А почему бы не раскрыть глаза Чезаре на сей маленький фрукт, каким является его сестра? Она, конечно, сделает остальное без всякой подсказки. Это верный путь и для его страсти.
— Не хотите ли искупаться в пруду? — предложил кардинал. — Снять одежду и дать солнцу заполнить вас добром?
Лукреция взглянула на брата, тот недоуменно — на отца.
— О, не беспокойтесь, — мягко сказал кардинал, — кусты прикроют вас.
Чезаре выглядел растерянным, и сестра взяла его за руки.
— Бедный Чезаре, он робеет. Почему ты так смущаешься, братик?
Интересно было бы знать, что у нее на уме, подумал кардинал. А вслух сказал:
— Шлепни ее, Чезаре, когда на ней ничего не будет, а потом толкни в воду.
Мальчишка все еще был смущен, но не хотел это показывать.
— Я заставлю ее просить о пощаде!
— Смотри, как бы она не заставила просить о пощаде тебя, — пробормотал кардинал больше себе, чем сыну. -Ну идите, идите, — скомандовал он, — мне надо работать.
Дети побежали к пруду. Лукреция с подрагивающими под рубашкой ягодицами, оглядываясь, озорным хохотом подзадоривала брата.
Выждав несколько минут, кардинал последовал за ними. Раздвинув кусты, он увидел, что Чезаре уже окунулся в воду, а Лукреция стоит на мраморной площадке, бесцеремонно снимая через голову рубашку.
Глаза Родриго едва не вылезли из орбит — столь дивное зрелище открылось перед ним. Тело дочери создал гениальный художник: хрупкая линия талии мягко перетекала в бедра, которые соперничали с грудями по Округлости и зрелости. Солнце, окрасившее золотистые волосы в серебряный оттенок, делало ее розовую плоть почти прозрачной. На этом фоне соблазнительно выглядели большие красные соски и темный треугольник Венеры.
Лукреция пошла вдоль берега, подставив лицо солнцу и протянув к нему руки, как к возлюбленному. Её крутые ягодицы упруго терлись одна об одну, ноги, длинные, изящные, напрягались и расслаблялись с каждым шагом.
Глаза Родриго пожирали ее роскошное тело, ее движения, игру нежных мышц. Она как бы предлагала себя Чезаре, она заводила его, как шлюха, и отец был изумлен. Эта маленькая самка действительно дрожит от желания, глубокого и страстного.
Чезаре тоже наблюдал за каждым еедвижением. Собственная нагота внезапно заставила его осознать наготу этой маленькой соблазнительницы — как женщины, а не как сестры. Он стоял на краю пруда, вода которого была такой чистой, что даже на середине сестра могла бы его видеть, как сейчас он видел ее.
Лукреция повернулась к Чезаре.
— Как приятно быть без одежды, — сказала она. — Я чувствую себя нимфой.
— Давай быстрее, — севшим от волнения голосом ответил Чезаре.
— Почему ты сердишься? — капризно спросила Лукреция.