Юрка вдруг вскочил, словно ошпаренный:
— «Вестник» здесь?!!
— Ну, да.
— Ты уверен?
— Я своими глазами видел! Только на борт подняться не решился.
Юрка вновь опустился на деревянную лавку.
— Чёрт! Этого только не хватало! А давно они пришли, не знаешь?
— Не знаю, но вчера, вроде бы, не было. А в чём дело-то?
— Я от них смылся в Архангельске полгода назад.
— Что, укатали Сивку крутые горки? – усмехнулся Никита.
— Да нет… не в этом дело, — Юрка словно колебался, говорить или нет, но потом решился. — Фролова помнишь?
— Капитана? А то как же.
— Ну, короче. Он в меня, похоже, влюбился. Ревновать начал. Это почти сразу после твоего ухода началось. Сначала он терпел, а потом пошло-поехало. Мог на целый день меня в своей каюте запереть, чтоб я не трахался ни с кем. Или с собой таскал, как щенка на привязи, чтобы ко мне никто руки свои не протягивал. А ночами драл так, что искры из глаз, до самого утра…
— Вот сволочь! – возмутился Никита.
— Он не сволочь! – вдруг неожиданно обиделся Юрка. – Он очень нежный и добрый.
— А чего ж ты тогда сбежал?
— Да так… — Юрка отвел глаза, явно не желая отвечать на этот вопрос.
— Юр, ну в чём дело?.. Тебе его одного мало было? Он тебя не удовлетворял?
— Это его-то мало?! – усмехнулся Юрка. – Да этот кобель даже быка способен умотать! И вообще… он такой… он целуется лучше всех… и с ним интересно… и вообще… — Никите друг показалось, что блондин сейчас заплачет.
— Юр, я уже ничего не понимаю! Зачем ты тогда уехал?
— А что ты мне предлагаешь?! – вдруг гаркнул на него Юрка. – Что?! Влюбиться-жениться?! Хорошо, да не про меня всё это.
— Почему не про тебя?
— По кочану! Шлюхой был, шлюхой и помру.
Блондин замолчал, напряженно изучая узор на салфетке. Никита чувствовал, что ему больно, но чем помочь, не знал. Осторожно он положил свою руку поверх юркиной.
— Юр, а правда, что с тобой не так? Почему ты такой? Ты мне никогда о своём прошлом не рассказывал. Я, наверное, лезу не в своё дело, ты уж извини…