Она прокручивала ещё раз этот момент встречи и рассмеялась.
— Дура я дура! Ещё удивлялась, чего это он пялится на меня! Ну, дура-баба! Представляю что он там себе насочиняет Бедный!
Но также внезапно она осеклась. Неожиданная дьявольская и настойчивая мысль овладела ею.
— Почему «бедный»? — спрашивала она себя и сама же отвечала. — Он — мужчина! Чтоже я с сыном могу, а с этим нет? Нет могу и с этим! И ничего мне никто не скажет! Ммм а как он на меня смотрел!
Её рука машинально легла на живот и, ощутив свою девятимесячную ношу, принялась гладить его.
— А не буду я одеваться! Не хочу! — капризно улыбнулась она. — А там а что, интересно, будет?
Кирилл вышел из ванны и смущенно, крадучись, проследовал на кухню.
— Умылся? Ну, садись, я уже чай наливаю. — ласково, без тени стыда, произнесла мать.
Кирилл сел, потупив взгляд в пол, изредка посматривая в никелированный кофейник, стоящий перед ним. Он видел мать Тимки, которая стояла, повернувшись к нему спиной, и наливала чай. Он осторожно повернул голову О, Боже! Так близко видеть взрослую женщину с широкими бедрами и шикарным телом в этих белых обтягивающих трусиках, ажурном лифчике, ему не доводилось ни разу! И, к тому же, это была мать его друга-однокурсника! Он хотел уже отвернуться, но внутри него словно заклинило пружину, и он продолжал оставаться в таком положении. В этот момент у матери выпала ложка, которой она размешивала сахар. У Кирилла всё сжалось, но сил отвернуть голову просто не было! В добавок, мать медленно, словно смакуя свои движения, нагнулась за ложкой В этот момент взгляду Кирилла предстало ТО, что делает всех мужчин безбашенными перед женщинами. Мясистые складки половых губ дерзко впились в ажурные белые трусики, выпирая и показывая, насколько они налитые перед родами. Мать словно не сразу увидела упавшую ложку и, поэтому слегка расставила ноги в стороны и присела, поднимая упавший предмет. Затем она также медленно поднялась, как ни в чем не бывало. Кирилл судорожно развернулся к столу и смотрел в кофейник. Он увидел, как мать развернулась, поправила груди, вываливающиеся из лифчика, а затем, взяв две чайные пары, прошла к столу со словами:
— Ну, вот и чай! Заждался?
— С спасибо — промямлил Кирилл, беря из её рук чайную пару.
— Осторожно только! — предупредила его мать. — Очень горячий
Но было уже поздно! Кирилл нервно отхлебнул из кружки кипяток и, дернувшись, пролил его себе на брюки.
— Мммм — застонал он.
— Ой, миленький больно больно, я знаю — мать бросилась к нему и полотенцем стала вытирать брюки. — Снимай их! Давай посушу!
И Кирилл, недолго думая, снял брюки. И, лишь когда они были на полу и мать подняла их, то сообразил, что остался в одних трусах Пытаясь прикрыться, он судорожно потянул брюки из рук матери, крепко держащей их.
— Ну ну-ну расслабься. — глядя на него и улыбаясь, говорила мать. — Не нужно стесняться. Что я вас, мужиков, в трусах не видела?
Кирилл отпустил брюки, а мать унесла и повесила их на балконе. Вернулась она веселая, приятно улыбающаяся.
— Представляешь, как назло нечего дать тебе надеть, всю одежду постирала
— Да ладно — уже смелее и как-то безнадежно произнес Кирилл. — У вас тоже вроде как
— Да уж, — засмеялась мать, оглядывая свой лифчик и трусики. — Теперь мы в равном положении.
Наконец и Кирилл улыбнулся в ответ на слова матери Тима.
— Попил чайку, называется — засмеялся он.
— Ты прости меня, дуру! Налила кипяток, не остудила — произнесла мать, подходя к нему, нежно прижимая его голову к своему животу и теребя волосы. — Мальчик мой
Кирилл ощутил приятный аромат женского тела и упругость беременного живота. Организм молодого самца забурлил и без того напряженный член завибрировал и выстрелил в трусы, извергая накопившуюся сперму. Мать с удовольствием смотрела за этим процессом и лишь сильнее прижимала его голову к животу.