— Катрин, моя богиня! — то и дело восклицал он.
Его губы вновь встретились с её полуоткрытым ротиком.
Наконец, поправив платье и растрепавшуюся причёску, она села в кресло, а он встал у мольберта. Но через несколько минут всё с тем же горящим взором тихо сказал:
— Катрин, я не могу так… Я не могу взирать на вас и не сметь коснуться хотя бы вашей дивной ручки… Я желаю вновь обладать вами…
— Хорошо… — она покраснела и с милой улыбкой подняла на него свой влажный взор. — После полудня… в саду, в моей розовой беседке…
С этого дня они стали встречаться регулярно.
— Что я делаю? — думала княгиня, когда на рассвете художник покидал её спальню и она оставалась одна. — Наверное, об этом говорил папенька… Но я… я не могу без него… Будь, что будет! В конце концов, я не желаю быть одним из украшений дворца князя… Я для него вещь, которая тешит его тщеславие… Он показывает меня в обществе и только… А милый Жан меня любит… Всей душой! И я… я просто без ума от него… Мне так нужна его нежность… Никто… никто больше не даст мне такой нежности… О, как он смотрит на меня!… Князь никогда так не смотрел… А его руки… Едва он коснётся меня и тем более обнимет, я забываю обо всём на свете… Он только что ушёл, простыня ещё хранит его тепло, а я уже скучаю… мечтаю снова оказаться в его объятьях… Мой милый Жан…
Однажды, когда она позировала ему, сидя в кресле, Морель печально сказал:
— Портрет почти закончен… Остались мелкие штрихи…
— Вы… покинете меня? — дрогнувшим голосом спросила княгиня.
— Если бы могло быть иначе… — с горечью отвечал он.
Она молчала, не имея сил сказать что-либо. В глазах стояли слёзы. И вдруг Морель бросился к ней, упал на колени, обнял её ножки, прижался к ним лицом.
— Катрин, я… нам придётся расстаться. Но я умоляю, подарить мне ещё несколько ночей счастья…
— После завтра возвращается князь… — почти равнодушно отвечала она, — при нём я… не смогу… Это слишком опасно…
— Да, я понимаю, — он пристально посмотрел ей в глаза. — Это опасно для вас…
— Глупый! — печально усмехнулась княгиня. — Какой же вы глупый! Это опасно для вас… Князь — военный… Если дело дойдёт до дуэли, ваша жизнь не будет стоить и гроша…
— Но ведь у нас есть ещё время! — воскликнул Морель и стал целовать ей руки. — Катрин, моя богиня… Вы — моя муза! Этот портрет… Он… он прославит моё имя в веках… Ваша красота, такая нежная и возвышенная, сводит меня с ума… Катрин, умоляю вас!..
— Вы убиваете меня, — прошептали бледные губы.
— Но разве вы… не хотите того же? — удивился он.
— Да, хочу, но… Чем больше я вижу вас, тем труднее мне будет расстаться, — призналась княгиня и разрыдалась.
Он прижал её к своей груди, поцелуями осушил слёзы.
— Катрин, я не могу ждать… я хочу вас немедленно! — он обжёг её своим взором.
— Ах, милый Жан, сюда могут войти слуги… — пролепетала Екатерина, сама умирая от желания.
Не отвечая, лишь улыбаясь дерзко и насмешливо, он закрепил двери ножкой стула. Потом схватил княгиню, и резко развернув к себе спиной, высоко подняв согнутую в колене ножку, прижал её к стене. Задрал сзади юбку, в нетерпении застонал и стянул с княгини полупрозрачное трико. Екатерина упиралась голенью и ладонями в стену, словно пыталась ползти по ней. Кругленькая попочка подёргивалась.
— Ооо, Жан, — только и смогла простонать Екатерина.