Смелая рука Мореля скользнула между ножками. Ощутив тягучую влагу, он довольно облизал пальцы, и, вцепившись в упругие ягодички, задвинул ей резко на всю свою длину.
Княгиня охнула, словно не ожидала этого, в радостном трепете приятно охватила узким лоном страстного гостя. Художник буквально избивал красавицу своими чреслами, безжалостно терзая её цветок.
— Маа, маа, глубже… Я прошу вас — глубже, — стонали алые губки.
И когда его вулкан излился в неё горячей лавой, княгиня едва не размазалась по стене. Она забилась, повисая на его руках.
Но Морель не дал ей опомниться. Всё так же резко развернул её к себе лицом и уронил на колени. Она подняла на него недоумённый взгляд.
— Катрин, докажите мне, что вы действительно ко мне неравнодушны, — с лукавой улыбкой произнёс он.
И не дожидаясь её ответа, провёл по припухшим губкам своим багровым, в капельках лавы, стержнем. Губки раскрылись, пропуская его в маленький ротик. Головка красавицы стала старательно насаживаться на вновь изнывающую плоть художника. Очаровательный носик тонул в густых кудрявых зарослях. Влажные чёрные глаза то и дело восхищённо смотрели на любовника. Маленькие мягкие ладошки сжимали и ласково поглаживали тяжёлые шары. В последнем порыве сильнее притягивая личико княгини к себе, Морель застонал и, дёрнувшись, выстрелил в нежный ротик.
Она проглотила нектар жизни, хотела облизать губки, но он не позволил. Поднял её и впился в прекрасный ротик страстным поцелуем.
— Я приду ночью, моя богиня, — хрипло прошептал Морель, посасывая губами крошечную мочку.
— Я буду ждать… — простонала она.
Поздним вечером Екатерина ждала художника. Обнажённая она возлежала на высокой огромной кровати в своей спальне. Вот осторожно открылась дверь, и знакомый силуэт приблизился к ней. В таинственном тусклом свете роскошная фигура юной княгини была ещё прекраснее.
— Катрин… — прошептал Морель, — сегодня я хочу любоваться вами… Насладиться вами сполна… Это наша последняя ночь и я хочу, чтобы вы запомнили меня навсегда, моя богиня…
Его глаза искупали её в голубоватом блеске. Княгиня вздохнула со сладострастной улыбкой. Бесстыдно развела ножки, погрузила пальчик в сердцевинку розы и призывно взглянула на любовника. Морель не заставил себя ждать. Он жадно облизал её ручку. Потом, уложив красавицу на самый край кровати, встал на пол, поднял точёные ножки себе на плечи, вошёл сразу, без прелюдий. Задвигался быстро. Ей нравился его жёсткий, безжалостный ритм.
— Оооо, Жан, да… да… — стонала княгиня, комкая руками простыню, мотая головкой в ореоле роскошных кос.
В эту минуту она позабыла обо всём. Значение имело только то, что горячая пульсирующая плоть проникала в неё, заставляя умирать от блаженства. Он пронзал её до самой потаённой глубины, но княгине, казалось, что этого мало, ей хотелось всё глубже и глубже. И она, извиваясь, крича, двигалась ему навстречу.
В предрассветный час покидая прекрасную княгиню, Морель нежно скользнул по спящим рубиновым губкам и срезал крутой локон её волос.
— Месье, — тусклые глаза князя внимательно посмотрели на художника. — Вы блестяще выполнили вашу работу… Портрет бесподобен, впрочем, — он усмехнулся, — согласитесь он не лучше оригинала.
Морель в знак согласия склонил голову.
— А как же… вторая часть нашего контракта? — холодно и равнодушно спросил князь.
Морель молча протянул ему миниатюрную шкатулку. Открыв её, князь увидел скромное крошечное золотое колечко с капелькой изумруда.
— Ну, что ж… прекрасно, — равнодушно произнёс князь, хотя в его лице что-то напряглось. — Вы получите сполна за вашу работу.
— Благодарю вас… — Морель вновь склонил голову. — Но… я отказываюсь от денег… Я полагаю, то, что вы мне поручили… оплатила княгиня.
Вечером за ужином Екатерина была грустна.
— Дорогая, вас что-то тревожит? — почти участливо спросил князь.
— Нет… нет, нет… всё хорошо… Мне не хочется есть, — как-то рассеянно отвечала она.