… Это был обычный нож, которым режут хлеб. Он не преображался по ночам в Клинок, Которого Нет, не загорался в темноте синеватым светом… Нет, он был обычным. Совсем обычным. Он просто резал хлеб и частенько валялся на столе среди крошек или в мойке с грязной посудой. Почему же эти люди так осторожно берут его в руки? Бережно упаковывают в полиэтилен? Несут куда-то из его дома? Почему?
*******
Ты сидишь, прикрыв зеленоватые как у ведьмы глаза. Сидишь и мечтаешь. О Нём.
Его глаза. Чёрные, так что не видно зрачков. Это только в пословице глаза — зеркало души. Ты не можешь разглядеть в этих чёрных дырах Его мыслей и в минуты горькой иронии думаешь «может, их у Него нет?»
Его губы. Такие твёрдые, такие холодные. Да, холодные. Полные, чувственные. Он терпеть не может целоваться, скотина. Лишь иногда проводит губами по твоей шее, спускается к крохотным розовым соскам, неуверенно прихватывает их и облегчённо чмокает тебя в белый мягкий живот. Слишком белый.
Ты вся слишком белая на Его фоне. На фоне Его кожи. Восхитительной смуглой гладкой кожи, почти лишённой растительности, что особенно странно при богатстве чёрных жёстких волос, непослушно падающих на Его высокий лоб. Ты закрываешь глаза и скользишь щекой по Его плечам, Его груди и целуешь, целуешь, целуешь, впитывая Его вкус, пробуя Его на зуб. Он отталкивает тебя — «не кусайся!», а на гладкой коже уже расплываются крохотные синяки. Как красиво! А Он злится.
Его руки. Его руки. Сильные, нежные. «Обними меня покрепче». Он осторожно прижимает тебя к себе, словно ты сделана из стекла. Он всегда боится причинить тебе боль. Он с трудом привыкает, что каждый раз, когда входит в тебя, ты задыхаешься и беспомощно всхлипываешь. «Я сделал тебе больно?!» — «Нет, мне хорошо-о-о!»
И ты кричишь под Ним, орёшь во всё горло, скулишь и подвываешь. Он зажимает рукой тебе рот — «не ори!!!» — и ты стараешься из всех сил, вцепившись зубами сначала в Его плечо, а затем, опомнившись — в подушку, и даёшь себе слово держать себя в руках.
В следующий раз ты молчишь как партизан на допросе, гордясь своей выдержкой, а Он обвиняет тебя в холодности.
«Чего Ты хочешь от меня?!» И в ответ — тишина. Молчит. Он вообще постоянно молчит. Ты вертишься вокруг и щебечешь, и трёшься о Него, заглядывая в чёрные глаза, в которых не видно зрачков. Он напоминает бетонную стену, о которую ты вот-вот разобьёшь себе лоб. «Поговори-и-и со мно-о-ой!» — «Нет». И ты в отчаянии затихаешь, а Он с усмешкой притягивает тебя к себе, устраивает под боком и лениво поглаживает. Как кошку. Ты утыкаешься в Него, вдыхая такой родной чистый запах, и замираешь от счастья.
*******
Счастье… Он сказал, что сегодня ты можешь делать с Ним всё, что хочешь. А ты, как ребёнок в магазине игрушек, хочешь всё и сразу. Он улыбается и ждёт, лениво развалившись в кресле, абсолютно голый и сокрушительно красивый.
Твои руки, твои губы, всё тело трудятся изо всех сил. Ты легонько прикасаешься к Его щеке, скользишь пальцами по шее, пощипываешь плоские тёмные соски, проводишь ногтями по твёрдым ягодицам… Прижимаешься грудью, животом, бёдрами, трёшься о Его ноги раздвинутыми ягодичками, вдавливаешься влажной промежностью. Ты целуешь, облизываешь Его как гигантское эскимо, исследуешь губами и языком, робко прихватываешь зубами и заглядываешь в глаза — «можно?»
Он гладит тебя по волосам, и ты, всхлипнув, сползаешь перед Ним на колени. Вылизываешь ноги, медленно и томно. Покусываешь нежную внутреннюю поверхность бедер. Он коротко, тихо стонет и закидывает тебе ногу на плечо, притягивая поближе. Ты, тая от предвкушения, утыкаешься носом в Его лобок. Обеими руками, словно священную реликвию, берёшь Его член. Такой красивый, с вздутыми венами и тёмной, доверчиво обнажённой головкой. Тебя всегда поражает, что кто-то в этот момент может думать о размерах и диаметрах. Ты не думаешь. В голове вообще ни одной мысли, кроме жгучего желания отдать всю себя, раствориться в Нём, исчезнуть.
Он смотрит тебе в глаза, когда ты берёшь в рот Его яички, посасывая, облизывая. Он смотрит, когда ты, сжалившись, насаживаешься ртом на Его член. Так глубоко, что едва можешь дышать. Ты медлишь, растягивая счастье абсолютной власти.
И Он не выдерживает — вот тебе и всё, что хочешь! — и вот уже ты сидишь в кресле, а Он, стоя перед тобой, глубоко и бережно, сильно и нежно двигается у тебя во рту. Он крепко держит тебя, так что ты не можешь, да и не хочешь, шевелиться. Твои руки послушно лежат на Его бёдрах, и ты преданно смотришь в Его лицо, такое спокойное и бесстрастное.
Тебя нет. Сейчас тебя нет. Есть только Он. Ты Его вещь. Он как безвольную куклу раскладывает тебя на постели, становится между твоих бесстыдно распяленных ног, рывком подтягивает тебя к себе и… — О-о-о! — одним мощным толчком оказывается внутри.
Ты цепляешься за Его плечи, стремясь слиться с Ним полностью. Он падает на тебя и пытается приподняться — «Тебе же тяжело!» — но ты снова дёргаешь Его на себя, не отпуская, вдавливая Его в своё тело. И Он сдаётся, снова и снова впечатывая тебя, надрывно орущую, в диван, хрипло, судорожно дыша и закрывая твой рот рукой. Ты не можешь двигаться, ты не в состоянии мыслить, ты не контролируешь НИЧЕГО!
А потом Он ложится на тебя полностью, обнимает тебя двумя руками и замирает, уткнувшись куда-то в шею. В этот момент ты счастлива. Ты живёшь ради этого мгновения абсолютной нежности, щемящей душу благодарности за то, что Ему хорошо. Сейчас Он по-настоящему твой, в тебе и на тебе. С тобой.
*******
Ты никогда не говорила, что любишь. Ты боишься, что Он поймёт, как ты зависишь от Него. Ты убеждаешь Его и себя: «Это только секс». Он всё реже и реже с тобой: то устал, то занят. Ты не хочешь ничего замечать, ты прогоняешь сердобольную подругу, пытающуюся открыть тебе глаза. Ты пишешь Ему пошлые сообщения, а наедине трусливо молчишь.
Ты видела Его в кафе с этой девочкой. Она такая красивая! Как Он смотрел на неё!
Ты тупо лежишь, уткнувшись в подушку. Хлопает дверь. Он входит и садится на постель. «Привет!» Ты молчишь. Раздевается, ложится рядом, обнимает тебя. От Него пахнет другой женщиной.
«А если я не хочу?» — ты ещё никогда Ему не отказывала. Он наваливается на тебя, Он знает, как именно тебе нравится… Ты лежишь, равнодушно разглядывая потолок. Он пытается заглянуть тебе в глаза, но ты резко отворачиваешься. Ты чувствуешь себя резиновой куклой. Тебе больно и противно. И жаль всех резиновых кукол.
«О чём ты думаешь?» — «О своём, о женском».