Я недовольно вскинула руки вверх.
— «А что здесь обсуждать?»
«Поведение твоего сына», — вдруг хрипло ответил один из дагестанцев стоящих за спиной Ахмеда.
Я с трудом переборола желание оскорбить этих ублюдков и высказать всё, что я думаю о них. Я повернулась к Саше.
«Вот. Возьми ключи и жди в машине» — сказала я.
Сын завертел головой.
— «Нет мам, не нужно!»
Я прервала его и вручила в ладонь брелок с ключами. «Я сказала, жди в машине».
Саша напряжённо пошёл вдаль по коридору. Перед выходом он очередной раз оглянулся на меня. Я чувствовала его волнение. И вот я снова поймала взгляд этого массивного бородача.
«Как тебя зовут?» — произнёс он хрипловатым голосом, сдобренным сильным акцентом.
Я же снова смерила его презрительным взглядом за то, что он обратился ко мне на «ты».
«Татьяна Викторовна», — фыркнула я.
«Тань, зачем так некрасиво ведёшь себя?» — спросил Ахмед, глядя на меня исподлобья. написано для CandyFoto.com «Кинулась на моего пацана, трепала его за волосы. Женщина должна быть в стороне от мужских разборок».
После этих слов, у меня даже лицо побагровело от злости: «Он избивал моего сына!» — я даже начала немного задыхаться из-за повышенного тона: «Ты ведь их тренер! Самому-то не стыдно покрывать этого мерзавца? Клянусь, вашу лавочку скоро прикроют!» — высказалась я и попыталась грозно поднять палец перед носом этого амбала.
«Давай пройдём в зал. Не хочу, чтобы люди слышали этот скандал» — произнёс Ахмед и направился в сторону двухстворчатой деревянной двери.
«Стой!» — я гневно попыталась остановить его, но в итоге поплелась вслед в компании двух огромных дагов, которые были толи его друзьями, толи помощниками. Они по-прежнему хранили молчание. Будто кардиналы этого перекаченного мутанта и лишь переглядывались, изредка кидая на меня небрежные взгляды.
Через мгновение мы оказались в просторном тренировочном зале, устеленном матами. В центре стоял потёртый боксёрский ринг. С одной из его сторон канаты были разорваны, было заметно, что зал прибывал в плачевном состоянии уже довольно давно. Вдоль дальней стены лежали перчатки, пояса и прочая утварь, которой пользовались ребята на тренировках. В зале уже никого не было, кроме нас. Свет был потушен и лишь через не большие окна у потолка проникали лучи от фонарных столбов.
Я услышала, как за моей спиной хлопнула входная дверь и на мгновение по моей спине побежали мурашки. Я поняла, что не знаю этих людей, не знаю, зачем пошла за ними. Ахмед повернулся ко мне. Я увидела массивный силуэт на фоне фонарного света. Жёлтые лучи сочились из окна и играли в его лопатообразной чёрной бороде. Он задумчиво причмокнул. Два дагестанца встали чуть сзади меня, и я, кажется, почувствовала горячее дыхание одного из них, коснувшееся моих волос.
«Кто воспитывал твоего сына, ты или твой муж?» — спокойно спросил Ахмед.
Я нахмурилась и начала закипать с новой силой. «Какое, чёрт возьми, тебе дело?», — пронеслось у меня в мыслях, но к горлу прилип предательский ком, и я не осмелилась произнести это вслух. Я была совсем одна, один на один с тремя огромными мужиками в тёмном, старом спортивном зале. И эти личности по виду скорее напоминали полу оборотней, чем людей. Мне стало страшно, действительно страшно. Я одёрнула себя и поняла, что лучше просто ответить ему и аккуратно направиться к выходу.
«Что за вопрос? Мы вместе воспитывали». — тихо произнесла я и сделала шаг назад, но плечом уткнулась в грудь стоящего сзади мужчины.
«Твой сын плохо воспитан» — сообщил мне Ахмед, поглядывая на меня исподлобья. «Он оскорбил честь матери Расула, просто за то, что тот одолел его в спарринге. Знаешь, что у нас принято делать с теми, кто не умеет следить за языком?»
Его агрессивный тон раздался пульсацией в моих висках. Я бросилась к двери, но мои плечи сильно сжали крепкие руки дагестанца, что стоял за моей спиной. Я резко изогнулась, и закричала, так сильно как могла. Наконец-то я осознала, что они не планировали ввести со мной бесед о поведении моего сына. Им было плевать, они просто хотели затащить меня в тёмный угол тренировочного зала. Нет слов, чтобы передать тот страх, который пронзил моё тело в ту минуту. Я стала извиваться и взмахивать ногами, но крупная ладонь Ахмеда впилась в моё горло, а вторая крепко закрыла губы, размазывая мою губную помаду по щекам. От его волосатой руки пахло потом и чем-то мускусным, а его восточное злое лицо оказалась в сантиметре от моего. Прижавший к моей щеке своими губами, он начал шептать: «Твой выродок оскорбил честь матери Расула, а я заберу твою честь, сука» — я закрыла намокающие глаза, ноги стали подкашиваться от ужаса и я повисла в руках одного из этих дагов. Ахмед продолжал:«Ты так верещала в коридоре, так злилась, где теперь твоя гордость?»
Я лишь начала жалобно скулить, понимая, что вырваться не смогу. Мои руки были прижаты к корпусу, я запустила ладонь в карман дубленки, в котором лежал перцовый баллончик, обхватила его тонкими пальцами, но через мгновение отпустила. Не смогла решиться, осмелиться применить его, представляя какой гнев обрушится на меня.
Ахмед снял ладонь с моих губ и крепко сжал правую грудь сквозь мой зимний свитер, я снова взвыла. До моих ушей донёсся смешок одного из дагов за спиной. Крепкие руки откинули подол моей дублёнки и больно впились в ягодицы, сквозь ткань офисных брюк. Пока один из них держал меня, Ахмед и его прихвостень тискали, впивались, хватали меня как заправскую проститутку. Я трепыхалась в их руках и срывала голос в попытке закричать. Стыд и страх смешались внутри меня в болезненный жгучий коктейль.