на ней все свои любовные приемы, начав с того, что усадил ее на край кровати, закинул ее крепкие ноги на свои плечи, а затем вошел в нее по самый корень своим членом, залив своим соком ей живот, и закончив тем, что уложил ее лицом вниз по центру кровати и до конца вонзился в ее узкий задок.
Самое интересное произошло, когда мы с Марѝ снова вернулись на кухню. Она выглядела довольно застенчиво, но гордо сияла от всего случившегося, я же выглядел совершенно невозмутимым. Сестры тут же набросились на нее со своими расспросами: «Ну, Мари, как тебе — понравилось? Что его светлость делал с тобой? Тебе было больно? Давай посмотрим!» — ну и так далее.
На все это почтенная мать семейства ответила, что им должно быть стыдно и они должны оставить Марѝ в покое, потому что непослушные девочки задирали ей юбку и осматривали ее воспаленные потайные отверстия. Наверное, чтобы посмотреть, нет ли там крови. Она велела Марѝ сесть, отдохнуть и выпить чашку сидра. Затем она повернулась ко мне и сказала, что, по ее мнению, я хорошо провел время, и что ее дочери очень хорошие девочки, и она гордится ими, но что для господина нет ничего слишком хорошего.
На эту лестную речь я ответил, что чрезвычайно доволен, а силы ее дочери были настолько необычайны, что она буквально вытянула из меня всю мои жизненные соки, и что я очень сомневаюсь, смогу ли я ощутить прилив мужской силы в течение последующей недели. Сказав это, я продемонстрировал ей свой аристократический член, выглядевший, конечно, очень красивым и белым, но весьма удрученно-поникшим. Он, казалось, стыдился того, что делал, и не мог поднять головы. При моем выступлении и показе добрая дама расхохоталась, сказав, что она не зря была замужем двадцать пять лет и что скоро сможет вдохнуть в меня жизнь.
— Поскольку это я отчасти виновата в том, что вы оказались в таком положении, — сказала она, — то дам вам средство, которое вы примените вовнутрь, в то время как моя дочь Сюзетта применит свои волшебные чары вовне. Сюзетта! Вытащи руку из-под юбки своей сестры и подойди сюда. Встань на колени перед господином виконтом, возьми его член в рот и хорошенько пососи.
После она достала из темного шкафа пыльную бутылку и наполнила большой бокал. Что это был за ликер, я не знаю, но он оказался очень жгучим, однако вполне приятным на вкус.
Вот только его действие оказалось совершенно необычайным и почти мгновенным. Через две минуты я буквально воспрял, а через десять — был уже на грани кипения и в таком состоянии, что Сюзетта, чрезвычайно гордая результатом, который, по ее мнению, всецело зависел от ее собственных усилий, вынула изо рта мое прекрасное красно-белое орудие и воскликнула:
— Ну что? Разве я плохо справилась?
— Вы отлично справились, моя милая Сюзетта, — перебил я ее, — и теперь ваш долг — избавить меня от восхитительной твердости, которую вы так искусно создали. Давайте-ка, вы ляжете на столе, свесив ноги через край.
— Конечно, монсеньор, — ответила послушная девушка, улыбаясь, и немедленно заняла требуемое положение.
— Я знаю, что вам нужно, месье, мы с Жанеттой будем помогать вам, как конюхи помогают жеребцу с кобылой. Задери Сюзетте нижние юбки, — продолжила хозяйка, обращаясь к третьей сестре — А теперь приоткрой ее любовную пещерку и положи ее ноги на плечи его светлости. Вот, месье, поначалу действуйте нежно — я действительно думаю, что она еще невинна.
Сказав это, добрая госпожа направила мой возрожденный инструмент между малиновыми порталами девичьего сокровища своей дочери, покрытого нежной шерсткой. И правда, как это ни странно, пещерка у этой восемнадцатилетней девушки оказалась совсем нетронутой.
Мой первый выпад вызвал восклицание:
— Ах! Сударь, какой ужасный размер! О, мама, я этого не вынесу! — Я пытался остановить ее поцелуями, но, прорвавшись сквозь преграду, не смог сдержать ее криков. — О, мама, он пробил что-то внутри меня. Его длинная штука пробивается внутрь! — и здесь, задыхаясь и всхлипывая, она превратилась в женщину. Ее мать стояла рядом с серьезным видом, и с одобрением заявила, что мое любовное выступление было очень умным и правильным.
— Я знала и видела, как эта штука много раз ошибалась, — промолвила она. — Я знавала мужчину, который прежде, чем забрать девственность, обильно кончал между губками девушки и по всей ее попке. Я даже знавала человека, который был настолько глуп, что вытащил свой член, когда девушка начала плакать и кричать, и он упустил все свое удовольствие, а молодая женщина не поблагодарила его за самоотречение. Она хочет знать тайну этого процесса, она видит, что другим девушкам это нравится, и понимает, что рано или поздно ей придется это вынести. Поверьте, милорд, ничто не сравнится с мягким насилием, и не только потому, что всех невинных девиц одинаково трудно прорвать.
— Нет, конечно, — ответил я. — Я поимел по меньшей мере сотню девушек, но ваша дочь оказала мне самое сильное сопротивление, какое я когда-либо встречал. Боюсь, завтра ей будет очень больно.
— Ничего страшного, монсеньор, — сказала она, — я омою ее молоком и водой, и она будет молчать. Благослови вас Господь, месье! Через сорок восемь часов она снова будет готова трахаться!
При этих словах я рассмеялся и сказал, что в любой день, когда они захотят нанести мне визит в замок, я буду счастлив увидеть либо одну из прекрасных девушек, чьими объятиями я только что наслаждался, либо их сестру Жанетту, чьей персону я не употребил.
— Однако же я утомил вас, моя дорогая мадам, и вашу прекрасную дочь историей моих сельских приключений, и, право же, мне давно пора уходить. В какое время завтра я буду иметь честь и удовольствие нанести вам визит?
Моя мать заверила его, что будет рада видеть его в любое время после полудня. Он простился с нами, самым нежным образом поцеловав мою мать и почтительно отсалютовав мне рукой. Однако я не могла отделаться от мысли, что в его глазах горел лукавый блеск и что он имел в виду чуть больше, чем осмеливался показать.
Когда он ушел, моя мать сказала:
— Эмили, дитя мое, как ты видишь, я не ханжа и не хочу так же воспитывать свою дочь. Я, конечно, не хотела бы, чтобы у тебя появился ребенок до брака или чтобы ты каким-либо образом скомпрометировала себя тайной связью с мужчиной. Небольшое любовное приключение с молодым джентльменом из хорошей семьи или даже познание наслаждения и страсти в объятиях женатого джентльмена, который благороден и умеет держать язык за зубами, — я не стану возражать против этого, если ты захочешь что-то в таком роде, наслаждаясь благоразумно и умеренно. Но я предупреждаю тебя, что не позволю тебе вмешиваться в мои отношения с моими любовниками! Я знаю, что все мужчины любят новизну, а некоторые из них питают особую слабость к очень молодым девушкам. Я сама познала насилие в саду летнего домика, когда я была настолько молода, что у меня на моих интимных частях тела не было ничего, кроме небольшой шерстки. Мой насильник был дворянином, жена которого слыла одной из первых красавиц Парижа, и она, конечно, должна была целиком удовлетворять его. Но как он объяснил мне, будто извиняясь за свое ужасное преступление (я была совершенно уверена, что во время своего вторжения он меня совершенно расколол на части своим членом и что моя киска никогда больше не придет в норму), что у него есть невыразимая тяга к очень молодым девушкам, и что он чувствует, что должен удовлетворять свою жажду любой ценой. Я говорю тебе это только для того, чтобы показать, что тебя могут не только желать, но и хорошенечко трахать. Предупреждаю, — если ты пустишь к себе между своих бедер прекрасный член Анрѝ или примешь в свои объятия кого-нибудь из моих близких друзей, я отошлю тебя… скорее всего, в монастырь.
Конечно же, я клятвенно пообещала своей матери быть благоразумной и собиралась сдержать свое обещание. Удалось мне это или нет, мои дорогие друзья,…