всего он проломил и дырку в заднице. Что ж, мадемуазель, я могу сказать лишь одно. Будучи совершенно уверенной в том, что я только что выяснила, на обратном пути от монсеньора де Мервиля я зашла к своей подруге, которая знакома с настоятельницей монастыря Сен-Клер. По моей просьбе она написала рекомендательное письмо, которое обеспечит тебе доступ в святую обитель, но не в качестве монахини, а в качестве, как это называется, гостьи в уединении. И там у тебя будет свободное время, чтобы успокоить те чувственные желания, с которыми такой ребенок, как ты, не должен иметь никакого дела. Я буду присматривать за тобой, пока ты не покинешь мой дом!
Услышав это, я была очень огорчена, но более всего, я испытывала раздражение. Однако будучи сильной духом, решила не показывать своих чувств, и спокойно согласилась, сказав лишь, что хотела бы, чтобы Фаншетта помогла мне собрать вещи и милые сердцу безделушки.
Моя мать охотно согласилась, потому что ей было приятно увидеть, как радостно я восприняла ее предложение об изгнании, добавив однако, что мои безделушки мне очень мало пригодятся. Но все-таки я решила взять их, так как ценное имущество всегда полезно носить с собой. Затем я оставила ее искать Фаншетту.
На пути в свою комнату, по счастливой случайности я встретила Виктóра. Я поспешно шепнула ему, чтобы он спрятался в ванной, примыкающей к моей гардеробной, и что я скоро присоединюсь к нему. Он кивнул в знак согласия с сияющим лицом, и я пошла дальше, чувствуя, что там, по крайней мере, мы будем в безопасности от возможного вторжения моей матушки, поскольку это убежище было предназначено исключительно для меня. Если бы я назначила ему свидание в своей спальне, там, конечно, оказалась бы Фаншетта. Не то чтобы я возражала против ее присутствия, но моя любезная мать могла бы вмешаться и посмотреть, как идут мои сборы.
Войдя в комнату, я позвонила в колокольчик и, когда появилась Фаншетта, велела ей немедленно приступить к работе и отобрать в путешествие самые лучшие и ценные мои платья. Ласковая девушка разрыдалась, когда узнала причину этих приготовлений. Но у меня было не так много времени, чтобы утешать ее, так как я знала, что Виктóр нетерпелив в своем ожидании, и более того, я могу его упустить, если кто-то еще захочет его. Поэтому я отыскала маленькую ванную комнату, специально отведенную для моего удобства, и, открыв дверь, увидела моего красавца пажа, сидящего на закрытом сиденье со спущенными штанами. От испытуемого ожидания он находился в ужасном состоянии, его член встал дыбом между ног, будто кобра, откликнувшаяся на призыв трубы. Мы не обменялись ни единым словом, я лишь заперла дверь на засов, и он поднялся с места, в то же время мягко прижав мою голову и плечи вперед к двери, так что я оказалась в согнутом положении с хорошо отставленной попкой. Когда я приняла нужное ему положение, он приподнял и закинул мою одежду на плечи и тут же принялся целовать мои округлые нижние щечки — полушария моей попки, разумеется. А после принялся за работу.
Поза, которое, как мне кажется, называется положением по-кобыльи, очень благоприятно, пока девушке есть на что опереться руками, а то обстоятельство, что я поставила одну ногу на сиденье, должно быть, дало ему хороший вид на мою сочную киску и позволило ему сразу же ворваться внутрь без всякой возни и промедления. Его налитая алая головка раздвинула мои покалывающие от нетерпения половые губки, вслед за ней последовал горячий стержень, медленно продвигавшийся вверх по моему голодному проходу. Он был таким твердым и толстым, что я почувствовала, как он по всей длине скользит по моим внутренним складкам. Благодаря моему дорого купленному интимному опыту с виконтом, а также последующему отдыху и мытью, я не чувствовала никакой боли, ничего, кроме огромного удовольствия. И когда вслед за бешеным накачиванием молодого самца наступил момент экстаза, я почувствовала, как благородный член Виктóра продвинулся еще на дюйм вверх по моим внутренностям и выпустил обильную струю теплой жидкости. Я щедро ответила ему тем же, и оба мы были очень счастливы и довольны друг другом.
Конечно, мы могли говорить только шепотом, но Виктóр сумел дать мне понять, что он перевернет небо и землю, чтобы получить разрешение сопровождать меня в качестве одного из моих слуг на следующий день, и что он думает, что знает, как это сделать. Мне было любопытно узнать, как он это проделает, но времени на разговоры не было. Я ушла в свою спальню, предоставив моему другу тихо и не торопясь ускользнуть, что, я полагаю, ему удалось достаточно ловко проделать.
В тот же вечер я получила приглашение присоединиться к моей матери за ужином. Это была необычная милость, потому что она редко ужинала дома, а когда ужинала, то ее спутниками были обычно веселые джентльмены и придворные дамы, а она не хотела, чтобы я принимала их манеры и нравы. Но я полагаю, что в тот вечер, в честь моего отъезда, она была рада пригласить меня на ужин тет-а-тет. К тому же это был очень хороший ужин, единственной отрицательной нотой в котором было отвращение, явно выказываемое ею к Виктóру. Этот вздорный юноша, как она его назвала, прислал от управляющего просьбу, чтобы ему позволили завтра присоединиться к моему эскорту в качестве одного из лакеев. Моя мать предложила послать со мной трех вооруженных слуг — она посчитала, что вместе с кучером это будет достаточной защитой. По моему разумению, Фаншетта должна была ехать со мной в карете, а затем оставить меня и мои сундуки в монастыре и вернуться обратно одна.
— Между прочим, — произнесла моя мать задумчивым тоном, — По дороге домой эти негодяи слуги затрахают Фаншетту до упаду, и вероятно, проделают в ней одну дыру вместо двух, или что-то в этом роде. Конечно, тут уж ничего не поделаешь, но смею сказать, она к этому привыкла. Но что касается этого паренька, Виктóра, который притворяется, будто немного деревенского воздуха пойдет ему на пользу, то все это чепуха!
После этого, позвонив в колокольчик, она велела лакею удалиться и прислать вместо себя Виктóра, пожелав поговорить с ним.
— Итак, Виктóр, — сказала она, когда тот вошел, — как давно ты болен и что с тобой происходит, позволь узнать?
— Вовсе нет, милостивая госпожа, я не болен — ответил он, — я лишь чувствую слабость, вялость и болезненность.
— Ты слабый и вялый? Какая чушь! — воскликнула мадам. — Вот что, месье, расшнуруйте мне сапоги, а потом принесите вышитые туфли. — С этими словами она подняла одну из своих изящных ножек. Виктóр, нагнувшись, чтобы расшнуровать ее сапожки, не мог не увидеть ее нижних юбок. Я же не могла не улыбнуться про себя этому испытанию, проверяющему истинность утверждения молодого человека о «слабости и вялости», искренне надеясь, что ее светлость будет разочарована. И действительно, когда я вспомнила, как упоительно Виктóр трахал меня несколько часов назад, у меня появилась надежда, что ему удастся обмануть ее.
Так оно и оказалось. Мадам приподняла сначала одну ногу, потом другую, так что мне стали видны ее белые шелковые чулки на всю длину и даже часть обнаженного бедра. Представьте, что же тогда должен был видеть Виктóр? Несмотря на это, когда хозяйка велела ему снять штаны, его член, сонный и безвольный, свисал вниз головой.
— Ну, честное слово! — воскликнула матушка. — Бедный мальчик, должно быть, ты действительно нездоров! Я никогда в жизни не выставляла свои чары напоказ, но совершенно очевидно, что в настоящее время ты совершенно бесполезен в этом доме. Так что, если ты думаешь, что небольшая перемена обстановки на пару дней пойдет тебе на пользу, я разрешаю тебе завтра составить компанию мадемуазель.
— Благодарю вас, милостивая госпожа, — сказал паж, опускаясь на колени и целуя ей руку.
Как и было определено моей матерь, наше путешествие началось на следующее утро. Фаншетта ехала со мной в одном из наших экипажей, который был достаточно велик,…