Позже мы научились по-очереди ебать друг друга в рот,глубоко заглатывая хуй и, естественно, проглатывая всю сперму без остатка.
* * *
Я встаю и говорю мальчишке, чтобы он поднял ноги и прижал их к груди. Он деловито выполняет, понимая, что меня интересует его заднее отверстие.
«На геморрой жалоб нет? Грыжа… Тяжести поднимаешь?» — механически задаю ему вопросы. При этом я поправляю его ноги так, что коленки оказываются у него под мышками. Его ягодицы растягиваются все сильнее. «Еще, еще выгнись», — безжалостно требую я, — «А теперь потужься… так… еще…» — его анус плавно раскрывается, и вдруг я вижу отчетливую трещинку. «У тебя здесь небольшой разрывчик; это надо лечить. я тебе пропишу свечи.» — На это он, развратно улыбнувшись, спросил хрипловатым голосом: «А свечи-то толстые?» — и тут я понял, что этого парня ебали в эту самую его дырочку, и разрыв этот сделан тугим толстым хуем, который ему слишком резко всадили в зад…
Я помню, однажды осматривал парня, которого изнасиловали четверо его старших приятелей. История весьма простая и восстановить ее в деталях легко…
Они пили пиво в заброшенном подвале. Здесь, под раскаленными трубами теплосети, подвешенными к потолку, закрывшись от остального мира на ключ, уличные подростки проходят свои уроки жизни. Здесь они пьют дешевое крепленое вино, от которого долго мутит и сильно болит голова. Здесь они делают себе наколки. Здесь они играют в очко самодельными картами, нарезанными из нечетких, плохих самодельных фотокарточек с голыми девками. Здесь, при тусклом свете слабых лампочек они тешатся мальчишескими забавами, онанируя друг перед другом. Здесь же они учатся ебаться, если удается заманить сюда какую-нибудь распутную девку, согласную раздвинуть ноги для молодых неопытных хуев. Для этой цели посередине стоит старая ржавая пружинная кровать, покрытая грязным ватным матрацем. Ну, а когда девки нет, а распухшие семенники полны молодой горячей спермы — почему бы не попробовать с себе подобным, начав с самого маленького, слабого, безвольного.
Итак, их было пятеро. Сначала они пили пиво, сбросив верхнюю одежду. Захмелев и распарившись (зимой здесь, как в тропиках), они в шутку начали хвастать своими мужскими достоинствами, по-очереди расстегивая штаны, высовывали члены, яйца, дрочились друг перед другом. Они приказали Леньке раздеться догола («если не сам, то заставим!»).
Четырнадцатилетний мальчик — легкая добыча для крепких 18-летних лбов, тем более если все под хмелем. Он подчинился: уже голый, пританцовывал перед ними, шлепал членом по животу, дрочил хуй под их одобрительные возгласы и давал им себя подрочить по-очереди; встав раком, раздвигал ягодицы, словом, делал все, что ему «заказывали», а под конец изумил их мощным фонтаном молодой спермы из разбухшего, натертого ими хуя. Но сосать их Ленька наотрез отказался.
Он не заметил, как налились кровью их глаза и заиграли мускулы: именно этого им и недоставало: сопротивляется — нужно сломить, взять свое!. Заломить хрупкую жертву, вставить в нее тугой хуй и ебать, как ебали они здесь слишком смелых школьниц. «Мы те покажем, бля!» — орали они.
«А давайте-ка его в жопу ебать!»
Поставив его на колени перед кроватью и навалившись, они загнули его руки под нее и привязали к коленям. Затем они пили пиво, посмеиваясь над ним. Потом он увидел их четверых, совершенно голых, с раскачивающимися, грозно торчащими членами. Теперь они зло улыбались.
«О-оо! Целка»,- посмеивались они и звонко шлепали его по ягодицам. Шарик, вертлявый хулиган и онанист, который на спор и за стакан водки показывал «фокус» — скрочившись сидя, он мог быстро-быстро надрочить хуй и, наклонившись и открыв рот, направить струю спермы себе в рот, уселся ему на спину и принялся обоими руками растягивать его ягодицы: «О, какая дырка — ебать моо-ожно! Эй, эй, эй, дай-ка я ему ее прочищу!» — кто-то нажал засовывать бутылку горлышком в его анус, ну а уж вслед за этим они принялись его поочереди ебать. Весьма безжалостно…
Первым был крутой поджарый парень Генка, которого, ходил слух, самого ебал его старший брат, пристрастившийся к этому виду разврата на службе во внутренних войсках.
«Я, я, дай-ка я его распечатаю!» — сказал Генка. Он, сплевывая в ладонь, крепко натирал толстый здоровый хуй.
«А как ты ему вставишь, Генка?» — любопытствовал Шарик.
«А вот смотри», — сказал Генка, пристраиваясь. Он грубо схватил Леньку за отвисшие в мошонке яйца и потянул их к себе и вверх: «Ну -ка, оттопырь попку, Ленька! Щас я тебя в нее ебать буду!»
Мальчишка задергался и завопил: «Отпусти яйца, сука, бо-ольно!!!»
«Аа-а, то-то!» — и Генка выпустил огромный плевок на его промежность: «Жопа не пизда… Расслабь, блядь, а то больно будет!»
Ленька, который ощущал рвущие его промежность пальцы Шарика, действительно почувствовал нарастающую, режущую боль в заду и начал кричать, но его просто уткнули лицом в грязный матрас. Задыхаясь, он почувствовал, как чугунно-упругий член уперся в его заднее отверстие и медленно-медленно начал входить в него. Он непроизвольно задергался всем телом, действительно пытаясь расслабить сфинктер, но никак не успевал за входящим в него органом.
«Ааа-а, сссуки», — орал он.
«Ничччо, щас растянется!» — приговаривал сзади него Генка,- «А ты, Шарик, не тронь меня за хуй, а то следующим будешь!»
«Да я поправить хотел…»
«Смотри мне! Лучше жопу ему растягивай!». Генка ярился и начал, к восторгу остальных, короткими толчками ебать Леньку, загоняя член все глубже. Тут же кто-то, стоявший рядом, спросил:
«Ну что, будешь сосать хуй?».
«Даа-а!»,- простонал он.