Смущается. А я совсем потерял голову. Член мой непроизвольно трется в брюках, чувствую как головка скользит в тонкой резинке… Что это я говорю ему? Ах, да! И как грубо! — «Нагнись буквой «Г»! Положи локти на кушетку! И подбородок тоже! Т-ааак! Шире раздвинь ноги! Еще! А теперь… (хриплым, срывающимся голосом) … потерпи… минуткууу..» Левой рукой беру свой хуй — дрожащую торпеду, торопливо облизываю указательный палец правой, одним махом вгоняю в девствено-розовый рай его тела… И тут же, сотрясаясь от оргазма, сквозь слезы, просовываю в бешенно пульсирующий его анус еще и средний палец и сладко, медленно ебу его обоими пальцами в это горящее тугое кольцо сфинктера, и ис-те-каааааааю…
Придя в себя, обнаруживаю, что мой обольститель смешно выпячивает кверху свою прелестную попку и беспокойно смотрит на меня из-под плеча. Плавно вывожу пальцы, как бы невзначай касаюсь его низко висящих в мошонке яиц и делаю вид, что иду мыть руки (какой чистый мальчик! уже за ширмой жадно вдыхаю его оставшийся на пальцах запах, пьянящий запах чисто вымытого юношеского ануса). Из-за ширмы слышу его вопрос «А это… У меня все в порядке?» Смывая с члена сперму, отвечаю: «Да вроде так.» — Потом, уже заправив член в брюки и приняв надлежащий вид, добавляю на всякий случай: «Правда там у тебя под простатой небольшой абсцесс…»
Возвращаюсь — и глазам не верю: мой юноша стоит с возбужденным членом в руке и, словно протягивая мне его в дар, говорит: «Вот.» (Пауза, мы оба глазеем на его хуй. Я не удерживаюсь, протягиваю к нему руку ладонью вверх. Он кладет, я нежно сжимаю, чувствую как подрагивает, наливается, крепнет его мышца.
«А это… э-ээ. Может, найдете у меня какую болезнь?» — спрашивает он с лицом праведника. Я отдергиваю руку. Вот оно что! Но мой член вскакивает и не дает мне долго размышлять… Быстро подписываю ему последний по порядку талончик на прием в вечернее время… «Придешь в пятницу в 7 вечера. Там посмотрим. Но… » — «Да, ясно!» — сияет он… «Я никому! Спасибо».
Вот так, парни. Просто и легко. Что было в пятницу — я расскажу вам в пятницу. А пока —
Входит очередной паренек. Коренастый, упругий, в черных длинных трусах. Широкая грудьс торчащими крупными сосками на выпуклых мышцах. Беру его карту и говоро: «Раздевайся». Читаю: Владимир, 16 лет и один месяц, как родился. Он стоит уже голый. «Носки тоже сними.»
Мой взгляд устремлен на головку его члена, она открыта, крайняя плоть завернулась, обнажив ее матовую поверхность. Юноша быстро стягивает носки, и его член при этом смешно болтается. Нагловато, в упор смотрит мне в глаза. Этого не проберешь. Такие парни устраивают для сверстников сеансы онанизма в школьных туалетах и обожают просвещать младших. Сам таким был…
А теперь вот завидую таким шестнадцатилетним подросткам, которым проснувшиеся семенники не дают покоя, их безнаказанному праву развращать нежных, девственно робких тринадцати-четырнадцатилетних мальчиков: сколько раз, должно быть, этот самый Вова держал их за сочащийся первой спермой член и, улыбаясь, безжалостно дрочил до первого, больного, пугающего своей неизведанностью оргазма…
М-да, паренек, не смущаясь и не прикрываясь, смело подходит, гордо выпячивая внушительную, весело болтающуюся гроздь — словно предлагая поиграть его членом. Ну, что ж, охотно рад, но для этого я сперва уложу-ка его на кушетку.
Говорю: «Ляг на спину». Сам я усаживаось рядом. Его член сочной сосиской свисает чуть набок. Замечаю шрам, оставленный аппендектомией. Спрашиваю, когда была операция, а сам любуюсь его телом. Плавно вминаю ладонь в его живот, прощупываю печень, кишечник. Ладонь ощущает мощь его пресса, чуть огрублую кожу. Решительно беру в ладонь его член и яйца, отвожу эти сокровища в сторону и прошу раздвинуть ноги. Прощупываю лимфатические узлы в раскрывшейся расщелине по бокам от половых органов. Глаза уловили полускрытый в промежности задний проход.
Теперь парень немного смутился. Мой хуй всей силой напрягся в штанах. Запускаю ладонь глубоко под яйца и начинаю ощупывать его семенники. Какие они у них в этом возрасте крупные и тяжелые от переполняющих, бурлящих гормонов!
Вова слегка ерзает теперь, отдавшись ощущению моих пальцев, скользящих по его яичкам. Ничего, потерпи маленько, ты не то выделываешь с мальчиками! Тихо спрашиваю: «И часто онанируешь?» — Очнулся, смотрит… «А что?» Потом говорит неохотно: «Ну, бывает…» — «А с какого возраста?» — замечаю, что его член начинает шевелиться и быстро наливается молодой кровью. — «А с двенадцати!» — нагловато отвечает он.
Беру его член и сжимаю под головкой, отчего она темнеет и становится тугой. Оттягиваю крайнюю плоть. Как легко она съезжает. Тоненькая нежная кожа, скрывающая чувствительную сердцевину мужского гарпуна. Теперь я поворачиваюсь к нему лицом. Он бесстыдно улыбается…
Совершенно голые, светлокожие, мы с Толиком стоим на коленках друг напротив друга, утопив ноги в простынях и выставив, выпростав навстречу друг другу туго торчащие маслянистые члены. Ничего не говоря, молча, тяжело дыша, мы держим друг друга за такие же как и у этих мальчиков с медкомиссии — разбухшие от гормонов и отлично созревшие яйца. Так мы впервые сгоряча соприкоснулись с сексом. Он пришел ко мне. Член у меня почему-то стоял, и у него тоже стоял, да так, что не заметить нельзя. «Покажи?!» — «А ты, ты тоже?..» — «Угу, да! Давай?» — Мы расстегнули штаны и из-под ткани высунулись мясистые, вожделеющие, набухающие прямо на глазах наши органы… «А давай разденемся догола!» — жарко шепчу я, не узнавая своего голоса.
Толик не раздумывает — «Да, давай! Скидывай одежду!» Это как обморок: я весь поглощен видом его горячего члена. Рубаха съезжает, открывая упругий точеный мускулистый мальчишеский торс. Нам всего по пятнадцать!
Толин член подпрыгивает и упирается в его пупок. «Хххуййй, — шепчу я сладко, — Ох, какой у тебя ху-уй, Толик…» (это бесстыдное «ххххх» флюидами расплывается по комнате полной бликов и солнечных зайчиков, это «хххххуй» — густо-сочно, как крем в эклере, куда — не замечали?- иногда хочется засунуть член. Выебать эклер.
Мы как две змеи, напряженные, раскачиваемся друг перед другом и шипим «хххххуйййй». Нас переполняет сперма, она как в пережатом шланге вода, вот-вот забьет фонтаном…) Он спускает с меня трусы и нежно, едва касаясь, кладет ладонь на мою тугую плоть… Ахх…
Если долго смотреть на возбужденный член, невольно хочется взять его в рот. Толик откидывается назад, и я медленно и нерешительно приближаюсь лицом к его паху, где поверх толстых шариков его яиц гордо выпирает лоснящийся хуй. Я прикасаюсь к налитому гарпуну сухими от волнения губами и сразу ощущаю жар, исходящий от его головки. Толик непроизвольно подталкивает его мне в рот, я высовываю язык и касаюсь им самого кончика. Лизнув несколько раз, я смелею и пропускаю гарпун себе в рот, обхватываю его губами, втягиваю и непроизвольно начинаю сосать. Как вкусно! Как охуительно вкусно!!
Я жадно перебираю его яички. Толино тело напрягается, выгибается, короткими толчками, он словно протыкает мне рот своим хуем. Я уже не сопротивляюсь, лишь стараюсь, чтобы дергающийся его член не выскользнул у меня изо рта. Я перебрасываю ногу через распростертого Толика и, нависнув над ним, выгнув зад, растягиваю его ноги. В этот момент я ощущаю что-то мокрое на своем члене, и понимаю, что теперь и мой хуй у Толика во рту… Вот так, не сговариваясь, легко и просто начали мы сосать друг другу члены.
Конечно, передо мной как китайский веер раскрылась его промежность, где я с каким-то страстным отвращением увидел изюминку его заднего отверстия. Я не хотел ЭТО видеть! Пусть бы выпуклые Толины булочки закрыли ЭТО! Я сосу его и держу их по-одной в руке. И с ужасом обнаруживаю, что изюминка оживает, пульсирует и иногда приоткрывается. И чем больше я смотрю на изюминку, тем интереснее мне делается.
Впервые ощутив Толину сперму у себя во рту, я растерялся — он не предупредил, и что-то тягучее, липкое и мыльное на вкус стремительно заполняло мне рот, а сам Толик при этом дергался и хрипло, тяжело дышал.
Мы и раньше, когда дрочили друг друга руками, радостно дожидались этого момента. Яркое бесстыдство истекающего спермой хуя было той конфеткой, ради которой стоило повозиться. Нам нравилось созерцать конвульсивно бьющий из раздавшейся головки фонтан, и дрочить, дрочить!
Мы плавно подводили друг друга к этому моменту. Мы заранее предупреждали («сейчас.. уххх… сейчассс… ммммм, вот…. ууууааа… вот! смотри, смооотрииии!!!). Мы обливали друг друга спермой, мы любили онанировать совершенно голыми, и струи семени направлялись на грудь, бедра, яйца, в расщелинку зада. Но ощутить эту жижу во рту, обволакивающую язык скользкой слизью — к такому я не был готов.
Именно поэтому я брезгливо отдернулся, отирая ладонью его сперму из уголков рта. При этом, однако, я держал Толин истекающий семенем хуй вместе с яйцами в другой руке. (Держать друг друга за яйца, крутить их во время оргазма нам нравилось обоим, это сильно обостряло ощущения, и я вминал пальцы глубоко в мошонку, оттягивал по-одному яички и даже слегка их покручивал, отчего Толик корчился и еще сильнее терся хуем. А уж сосать яйца при этом — совсем теряешь счет времени!).
Когда его член прекратил выбрасывать фонтаны спермы, и уже лишь сочился, я снова взял его в рот — так мне захотелось именно сосать его, добывая остатки сока.