Я растерялся, замер и опёрся на дверную ручку. Дверь скрипнула и парень полуобернулся. Конечно, я отпрянул, но поздно — он меня заметил. Вернувшись на свою кушетку, я сел и прислонился к стенке. Мой член был твёрд как камень, но — напрасно, ведь было ясно — мне не светит. Плечо саднило, я сидел в печали.
Минуты через две блядища вышла и смылась вон, за нею вышел парень, но не ушёл. Пройдя мимо меня, он запер дверь предбанника на ключ и вырубил этот поганый, яркий свет. Он подошёл и молча встал передо мной и у меня дыхание перехватило. Я был ему так благодарен, что он не открывал лица — предо мной стоял мой Юрка, мой сладкий сон, мой горький стон…
Я утонул в его глазах, а этот ангел сунул руки под свою хирургическую блузу и явно стал расстёгивать ширинку. Меня всего залило жаром и затрясло, когда он развернулся. Одна моя рука была примотана к груди, свободной — я рванул пижаму, и извлёк свой член. Пацан через плечо подкинул мне резинку — я надел, и видел как он смазал себя чем-то. Я сжал свой ствол, направил и…
Я застонал, не удержался, когда он сел мне на колени, насадившись. Он ухватился за моё запястье, прижал к кушетке и стал двигаться вверх-вниз, второй рукой опёршись о моё колено. Я с наслаждением вдышался в аромат его одеколона — наверно, он недавно брился. Он опускался и меня касалась его мальчишеская кожа — такая гладкая и нежная, как у ребёнка. Я широко раздвинул ноги, желая шире развести и ноги парня — я жаждал взять его поглубже. Не рассчитав, я разорвал тогда, в начале, свои пижамные штаны, но в этот миг это пришлось нам кстати.
Поймав момент, я перенёс свой вес на руку и стал подмахивать. Похоже, у мальчишки был такой стояк, что я совсем не чувствовал его гениталий — от возбуждения яички так поджались, что вовсе не касались моей мошонки — мне этот факт неслабо льстил. Я так хотел парнишку ублажить, что изо всех возможностей старался входить в него под правильным углом, чтобы массировать стволом его простату, но я никак не мог прочувствовать этот волшебный бугорок.
— Какого хрена, — думал я — ведь при таком перенапряге должно быть ощутимо… Его рука была в его паху, он вроде помогал себе, но как-то странно: он не дрочил, а только, видимо, сжимал свой ствол, довольно быстро двигая рукой на очень слабой амплитуде.
Я просто обезумел, я рычал, я весь горел и мне хотелось, чтобы это блаженство не кончалось и чтоб я сдох от счастья. Я так надеялся на свой, оттюнингованный садисткой член… но обломался — кончил раньше — был возбуждён до запредела и отстрелявшись, чуть не сбрендил — мне не было так хорошо ни с кем и никогда. Пацан ускорился в финале, так сладко и ритмично сдавливал мой член, что я кричал! Со мной такого не бывало… Я тяжело дышал, сидел и думал:
— О, мой Юрок! Ещё одна минута — и мы расстанемся с тобой… Сейчас мальчишка встанет, снимет маску, и я увижу — это был другой… Он встал и развернулся — сердце моё сжалось… Снял маску.
Мать, роди меня обратно…
Обычно, у меня не сразу, а тут, в момент — «на пол-шестого». Сказать, «я был шокирован» — соврать, я был парализован и убит. Да, это был не Юра. (Порно рассказы) Это была Юля. Та гадина-садистка, которая чуть не оттяпала мне член. Она ушла без звука, но её глаза… не превратились из аквамариновых в рыбьи.
Наверно, я-таки, башкой-то повредился — в ней стали странненькие мысли отрастать. К примеру, вот — ночую на зимовке, ворочаюсь на шконке и не спится:
— А жопка у неё — что надо! Жаль, не припомню, каково мне было, когда я отымел её в другую дырку… Лицо красивое, глаза… Да, у неё нет причиндалов, но… Если вдуматься… У баб есть клитор, и если правда то, что я об этом слышал, то… клитор — это тот же член, ну, только очень маленький! Size doesn’t matter, господа, если тебе не надо с тыла…
Мы продлолжали заниматься сексом с моим напарником, но это было тщетно. Он был хорош, ласкал меня, как прежде, но я был мёртв. Я умер там, в больнице.
Я был с ребятами в артельном, когда нам почту принесли. Я даже писем-то не ждал, а получил — посылку. Вскрыл ящик и тихонечко присел. Держа почтовый ящик на коленях, я потянул оттуда ЭТО. Оно струилось и сверкало, сияло золотом и рассыпалось. Дурея от волнения и жара, я наклонился и поцеловал эти «абсурдно перерощенные патлы». Рука моя дрожала, я вытащил оттуда карточку и прочитал: «Люби меня». Я подскочил, и с ящиком в обнимку побежал через барак. На улице вскочил в уазик и рванул.
Мне больше никого не надо — я женился. Я трахаю её по несколько раз в день. Я насыщаюсь ею — это счастье. Я удовлетворён. Я снова жив.