Удивительно, но там, внизу, мой дружок, хотя и подрастерял почти весь свой задор, тем не менее не желал покидать гостеприимное пространство. Еще более удивительно оказалось то, что минут через десять, когда мы уже могли дышать спокойно и шептали друг другу всякие нежности, он, словно обидевшись, что о нем забыли, начал подниматься и быстро встал во весь рот. Там, где и был.
Мы с Наташей посмотрели друг на друга удивленно.
— Что это значит? — рассмеялась она.
— Наверное, мы плохо полили нашу розочку.
— А, по-моему, даже чересчур.
— Нет, плохо, — я потихоньку задвигался.
— Нет, хорошо.
— Но можно еще лучше, — я увеличил темп.
— Куда уж лучше…
Я закрыл ее рот поцелуем. Она отвернулась в сторону и прошептала:
— Пообещай мне.
— Что? — мы уже двигались в унисон.
— Ты такой умный, но недогадливый. Пообещай!
— Что? Что?
— Что мы поженимся…
— Конечно, любимая, конечно. Мы поженимся, — я двигался сильно, резко.
— Игорь… Игорь… — она звала меня словно откуда-то издалека.
— Тебе хорошо? — спрашивал я. Кульминация приближалась.
— Да, да, только не спеши так, давай, помедленнее. О, боже! Игорь, что ты со мной делаешь. О, боже! Я не могу! Я не могу! Ой, ой!
— Наташа, ты моя самочка, я овладел тобою, я овладел тобою, ты мне дала…
— Да, а ты мой самец, я отдалась тебе, я дала тебе, ты меня взял. И я рада. Ох! Я не могу, мамочка, о, боже, я не вынесу этого, ой, что ты делаешь со мной! Ой, ой, разве так можно, дрянной мальчишка, я не могу, я умираю…
И мы взлетели второй раз. Также высоко, как в первый. А может и выше.
И снова я шептал ей в ухо запрещенные слова.
— Я полил тебя там опять, Наташенька. Я полил тебя.
— Ты мой садовник. Спасибо. Я слышала, это очень полезно. Для розочек.