Ежедневно захожу на сайт метра СМ-направления Марка Десадова под ником «Рыбка». Посетители меня всё спрашивали, что это я на таком сайте делаю, как дошла до жизни такой…
Здравствуйте, меня зовут Уля Р., мне сейчас 24, живу в штате Огайо, США. Можете поверить на слово- далеко не страхолюдина))) Когда по улице летом хожу — все мужики оглядываются и глазами провожают.
Ежедневно захожу на один СМ-сайт под ником «Рыбка». Посетители меня всё спрашивали, что это я на таком сайте делаю, как дошла до жизни такой …). Отвечаю.
6 лет назад жила в Беларуси. После школы поступила в институт, год проучилась. В Беларуси тогда началась реставрация коммунизма, негласный антисемитизм. С 5-м пунктом доставали, как маме звоню, плачу. А ей тоже несладко — три женщины — еще бабушка и моя сестра Фенка, 15 лет. Погромов боялись…
Тут бабушкина сестра, уехавшая в США еще в 70-х, приглашение прислала… Все вчетвером и убежали.
Теперь оцените ситуацию. 18-летняя девчонка, языка почти нет. Сестра хоть в школу пошла, там выучила (кстати, первые слова — местный мат). А мне что? После 1-го курса идти в медучилище? Без языка и денег? Как и многие женщины-эмигрантки устроились с мамой дома убирать. Само собой, у русских, приехавших давно и американизировавшихся (евреи из СССР тут тоже «русские»). Утром ходили на курсы английского от еврейской коммьюнити, а после них на работу. Фенка тоже часто после школы помогала. Так вот, через месяц или два некоторые хозяева, работавшие вместе в строительной компании, рекомендовали нас своему боссу, Борису. Так мы там и появились. Офис куда легче убирать, чем квартиры. Да и оплата существенней. Так что дважды в неделю мы там. Босс русский, но приехал еще двухгодовалым, так что 99%-ый американец, только по-русски неплохо говорил. Часто оставался после работы, подводил итоги, с бумагами разбирался, на завтра планы намечал, всё такое… Так что видел нас постоянно. Можете представить… симпатичная девчонка в облегающих трениках и тонкой маечке с просвечивающими сосками в позе лотоса моет полы. А Борису где-то 32-33. Так что эрекция по полной программе. Несколько раз внимание обращала. Смущалась, конечно. Сразу взгляд отводила.
Он меня мог чуть не в первую неделю работы просто трахнуть, я бы побоялась слово сказать. Но в США сексуальное домогательство подчиненных преследуется, секшуал харрасмент называется. Даже если президент и практикантка из Белого дома. Так что он иначе решил, вроде как, на добровольной основе. Где-то недельки через две-три выбрал день, когда мама не смогла прийти, к врачу был апойтмент. В кабинет меня пригласил, чаем с сэндвичами угостил, поспрашивал, как дела и всё такое… а потом деловое предложение сделал… он становится моим «менеджером» — берет к себе 2-й секретаршей, устраивает на курсы по языку, компьютеру, платить хорошо будет, оденет-обует и т.д. А я полностью ему подчиняюсь, становлюсь его любовницей, содержанкой, рабыней. И ещё буду сопровождать его в деловых поездках и переговорах с клиентами. Смотрю на него выпученными глазами, даже сначала не поняла, о чем это он. И как это так можно — сразу, без ухаживаний хоть каких… Как дошло — шок. Дала ему пощёчину, домой сразу удрала. Ведро с грязной водой, швабру, пылесос, всё посреди коридора бросила, он потом сам убрал. У меня же до этого только один парень был — Генка. Он же меня и девственности лишил, и замуж за него собиралась, да мама отговорила. Потом в армию ушел, добровольцем в Чечню, там и пропал. А потом мы уехали…
Домой прибежала, лицо горит, ничего не соображаю. На кровать, лицом в подушку. В слезы. Хорошо еще, дома никого. Отревелась, думать стала. Соглашаться на такое унижение, конечно, нельзя. Но ведь Борис и в уборке офиса отказать может, а это в нашем положении очень неплохие деньги. Уже почувствовали прибавку. Он с самого начала аванс выплатил, потом еженедельно… Да и жили мы, как и все эмигранты, в старой грязной квартирке. Думаю, там раньше или мексиканцы были, или пуэрториканцы, в общем, латинос. В комнатах грязно оставалось, как мы ни убирались, и вроде даже наркотиками пахло. Да бабушке лекарства нужны, да мы с Фенкой — 2 молоденькие девчонки, которым и одеться прилично охота, и погулять, и все такое… Короче, проревела ночь, Фенка еще спрашивала, что со мной… Первый порыв — ни в какую. Еще два дня только об этом и думала. Хожу, как ни от мира сего. То к одному решению склоняюсь, то к другому.
Главное — ни с кем не посоветуешься. Решила в конце концов согласиться… Что же делать оставалось?
Глава 1.
Согласие.
Пришли в следующий раз убираться, момента жду. Мама пошла в дальний конец коридора туалет мыть, я — в кабинет. С пылесосом, конечно, чтоб никаких подозрений. Включила еще его, тогда наверняка за стенкой ничего не слышно будет. Даже, если мама и подойдет. Больше-то никого быть не может, рабочий день закончился, все разошлись. Последней Марина ушла, секретарь, — я о ней еще потом расскажу. Дверь за собой закрыла, потом еще тихонечко замочком щелкнула. Борис от бумаг оторвался, на меня смотрит. Молчит. Подхожу ближе. Сердце колотится, вот-вот из груди выскочит. Щеки пылают. Как в тумане вся. Останавливаюсь. А слова застряли. Рот открываю, говорить не могу. Воздуху набрала, дыхание задержала. Выдохнула. Легче.
— Да, — шепчу.
— Что «да»? — на меня глаза поднимает. На самом деле понял, конечно. Так просто спрашивает. Чтобы я сама все сказала.
— Согласна. На ваше предложение.
Улыбается. Доволен. Тем, что всё сладилось, как он хотел. И тем, что сказала все-таки.
— Умничка, — говорит, — я знал, что согласишься.
Смотрит на меня, молчит. Я всё так же стою, не знаю, что дальше. Волнуюсь от этого все больше. Не только щеки горят, шея тоже. Сердце уже так заколотилось, что пульс громкий в ушах, больше ничего не слышу. Помню, живот даже чуть заболел. Еще подумала, что, может, началось, хотя по срокам рановато — только через неделю вроде. А Борис паузу держит, за столом как сидел, так и сидит. Несколько минут так. Потом говорит…
— Что же, оценим твое согласие. Маечку приподними. Покажи, что там под ней.
Стыдно, конечно, сразу перед ним заголяться. Хоть бы подошел, обнял сначала. А то вот так, на расстоянии. Но тут и рада слегка, что молчалка закончилась. Что хоть какая определенность. До плеч задираю, голые грудки на него смотрят. Голову опустила, в пол уставилась от смущения. А он продолжает…
— Теперь штанишки. Только маечку не опускай.
Подбородком зажала. Треники свои до колен спустила. На мне белые трусики простенькие. Чистые, конечно, сменила прямо, как из дома выходить. Красивого белья-то нет, с деньгами сами понимаете… А если б и было, красивое-то, все равно надеть не смогла бы — вместе с мамой переодеваемся, вопросы бы тогда сразу. Понимала, конечно, что до белья дело дойдет, не ожидала только, что так. Что он в кресле развалившись, а я перед ним метрах в трех стою, полуголая. Ну, «полу-«, это недолго продолжалось. Сквозь грохочущие удары сердца слышу…
— Продолжай. Трусики…
Ни жива, ни мертва стою. Но сама же согласилась, делать нечего. Стыдно смертельно. А руки сами трусы спускают. Смотрит на мой лобок изучающе. Молчит. Потом…
— Не подбриваешься, значит?