— Давайте поиграем в больницу! — Все трое переглянулись и увидели, что хотят одного и того же — снова оказаться в полностью подчиненном положении, стать пациентами госпиталя для рабов, и это будет для них высшим счастьем. Так казалось в тот момент и Евгению.
Сестра только и дожидалась этого. Она раздала «девочкам» белые халатики и маски, а дамы уселись в кресла поближе и начали наблюдать. Спектакль этого стоил.
Пациентом оказался Евгений; двое других внимательно ощупали его тело. «Ира» подняла платьице, сняла с «Женечки» колготки и уткнулась носом в попку. Юркий язычок ощупывал все складки заднего прохода, и Евгений вздрагивал от возбуждения. Потом «доктора» вновь надели маски и, посовещавшись, решили начать лечение. Та же сестра вкатила давно знакомую Евгению портативную клизменную установку и ложе для пациента. Обнаженного ниже пояса Евгения уложили туда, и «девочки» начали хозяйничать. Резиновый шланг был вставлен достаточно глубоко, а промывание оказалось длительным. Евгений начал вырываться, его привязали потуже, затем решили «дать наркоз». Повязка, слабо пропитанная эфиром, снотворного действия не оказывала,но замедлила все действия и реакции пациента. Движения его утратили решительность, и боль от клизмы притупилась. Когда клизму вынули, результат не заставил себя ждать. Все улыбались и хвалили «девочек» за успех «лечения». Евгению позволили немного отдохнуть; в это время с ним занялась «тетушка Ванда», приводя свою девочку в порядок. С помощью мисс Джонс это удалось сделать достаточно быстро. Клизма была не такой уж сильной, просто поставили ее неумело и оттого болезненно. Евгений уже мог сидеть, когда «Ира» и «Света» произвели его повторный осмотр. Они решили, что лечение завершено, но пациент должен постоянно принимать лекарство.
Евгений догадывался, что и эта деталь будет сексуальной. Фантазия «девочек» была не нова: «Света» уложила в горшочек марлевый тампон, пописала у всех на глазах, а мокрую марлю вложили в рот Евгению. В довершение всего он должен был непрерывно сосать соску. Вкус мочи сохранялся во рту постоянно, но к нему Евгений привык и по-прежнему испытывал удовольствие от своего унижения.
После небольшого перерыва общество вернулось в гостиную. Здесь развлечения продолжились; дамы начали пеленание своих подопечных. Все три «девочки» превратились в абсолютно беспомощных младенцев, лишенных всякой свободы движений из-за одеял и фланели. Впрочем, «тетушки» всячески о них заботились: гладили, ласкали, целовали, давали сосать грудь (для этого все обнажились по пояс, открыв поражающих размеров телеса), наконец, ласкали скрытые фланелью пенисы жертв, пока спеленутые «младенцы» не кончили, задыхаясь от возбуждения. Их не спешили освободить: женщины долго сравнивали достоинства и недостатки своих игрушек, но отдать кому-то предпочтение не решились. Евгений, закутанный в пеленки, не мог расслышать всего, но несколько реплик разобрал. И в особенности то, что сказала Мэм-саиб незабываемым резким голосом:
— Видимо, лучшей следует признать ту малышку, в которой наиболее развита способность к подчинению. Именно к подчинению, а не к повиновению. Раб знает, чего и когда хочет госпожа, и действует в соответствии с этим. Точно также и девочка должна на интуитивном уровне опережать свою «мамочку», чувствовать, когда ее слушаться, когда — получать наказание. И так далее. Ведь вы диктуете им права, но значительную часть ситуации контролируют как раз они. Впрочем, нам пора:
Она поцеловала Евгения на прощание. Тетушки тоже чмокнули его в щечку и удалились. Их «девочки» были уложены в большие коляски, где как раз умещался спеленутый «младенец», и увезены по домам. А тетушка Ванда занялась сменой подгузника своей измученной «девочке». Она осталась довольна успехами Женечки и еще раз устроила показательные выступления.
Теперь были приглашены дамы, еще только собиравшиеся завести «девочек». И хозяйка задалась целью убедить их в целесообразности этого поступка. Евгений должен был произвести наилучшее впечатление: в платьице с оборками, в белом чепчике и тугих колготках, скорее открывавших мужской орган, он сидел в кроватке и, держась за стенки, сосал соску и взирал на пришедших. Три женщины, абсолютно не похожих друг на друга, пришли к одному решению: свою агрессию, направленную против мужчин, они должны снимать, управляя послушными «девочками», покорными и нежными. Такие «дети» оказывались неплохим терапевтическим средством, очищающим и несущим положительные эмоции.
Старшая из дам, тетя Ира, тут же приласкала Евгения. Ее пальцы так неистово тискали член, что подопечный спустил прямо на колготки. Это послужило поводом к ритуалу пеленания. Однако сначала дамы захотели рассмотреть Евгения во всей красе и примерить на нем свои подарки: «детские» панталончики, комбинезон и ночную рубашку. От нескольких переодеваний Евгений снова возбудился, а незаметные ласки мисс Джонс позволили ему кончить. За такое непослушание «девочку» тут же решили наказать. Шлепали по очереди, перенося с колен на колени. Евгений пребывал в состоянии непрекращающегося возбуждения. Ведь он еще и сосал грудь у всех гостий, и возбуждение подопечного передалось им более чем сильно. В конце концов решили поступить так: три дамы, уложив Евгения во весь рост, шлепали его по попке и спине, в то время как голова «девочки» покоилась между ног четвертой «тетушки». Женщины менялись местами, и к концу порки ягодицы Евгения покрылись синяками, а рот — соком всех дам, которые тут же пожалели свою жертву.
Евгению сделали мягкий компресс, потом присыпали ягодицы тальком и аккуратно спеленали. На прощанье тетя Ира, присев у кроватки жертвы, посикала, перелила мочу в рожок и покормила «Женечку». Он не без удовольствия глотал урину, наблюдая, как три женщины готовы кончить от одного вида полностью подчиненного и ставшего девочкой юноши. Они дружно объявили тетушке Ванде, что таких «младенцев» заведут в ближайшее время и будут очень рады получить от нее рекомендации и советы.
Эффект был разительным: его хозяйка преисполнилась самодовольства и стала постоянно заботиться о своем сокровище. Это привело к полному растворению воли Евгения в «материнской» любви. Несколько дней он проводил в колыбели в пеленках, развлекаемый соской, погремушками, грудью тетушки, ее сказками и ловкими пальцами мисс Джонс. Он чувствовал, что утрачивает собственное «я», погружаясь в растительное младенческое существование, и нисколько не переживал из-за этого. Погулять на площадку его выводили на некоторое время, вполне достаточное для сохранения физической формы, а большего Евгений и не желал. Он настолько вернулся назад, что освоился и с подгузниками. Теперь для того, чтобы справить нужду, не следовало бороться с возрастным инстинктом самостоятельности, настроившись, он мог освободить мочевой пузырь, пребывая в пеленках. И даже этот акт стал истинным удовольствием.
Евгений был бы счастлив забыть об окружающем мире и пребывать в этом полуразумном состоянии, отдаваясь инстинкту телесного удовлетворения. Все прочие заботы казались ненужными и ненастоящими, а повсюду была любовь, мягкая, всесторонняя, гармоничная. Иногда, впрочем, тетушка меняла стратегию обращения с ним. Евгений превращался в сравнительно «большую девочку», резвящуюся по всем дому, носящую забавные детские платьица и обувь. При этом в его обязанности входило помогать тетушке с рукодельем и исполнять под руководством мисс Джонс несложные домашние работы. Тогда обычным было вечернее наказание — по существу, легкое, своего рода напоминание о прежнем рабстве.
Но на пару дней тетушка Ванда превратила его в настоящую «девочку-рабыню», таскала за собой на поводке, кормила из тарелки на полу и заставляла постоянно вылизывать свои ноги и обувь. В эти дни наказания ужесточились, вплоть до строгой порки ремнем, вызвавшей у Евгения оргазм. Вполне естественным считалось и поедание испражнений обеих женщин, их полное сексуальное обслуживание. Видимо, его хозяйка была искушена в таких забавах, но они ей давно наскучили. Она сняла с «девочки» ошейник, переодела Евгения в подгузник и снова накрепко спеленала.
Продолжалось это довольно долго, и жизнь за пределами дома начала казаться ему чем-то нереальным и невозвратимым, как и другие люди. Но однажды Евгений вновь услышал голос — знакомый голос Мэм-саиб. Она вошла и осмотрела колыбель, затем многоречиво поблагодарила тетушку Ванду, закончив так:
— Женечке пора уезжать; она у вас достаточно погостила, ее ждут дома. А к вам, наверное, скоро приедет совсем юная дама. И надолго. Ведь вы рады будете с ней познакомиться?
— Конечно, разумеется, — заворковала хозяйка дома. — Женечки мне будет не хватать, но она, конечно, мне не принадлежит.
Тетушка шумно расцеловала Евгения и попрощалась с ним:- Счастливого пути тебе, маленькая! Ты будешь совсем взрослой девочкой и, наверное, про нас забудешь. Но маленькую памятку я тебе оставлю. — Она надела на шею юноши шнурок с резиновой соской. — Когда тебе будет тяжело или страшно, возьми это в ротик и соси, соси: Тогда ты вспомнишь свою любящую тетушку и свое детство. И все станет куда проще.
Мисс Джонс, не говоря ни слова, раздела Евгения и облачила его в ту девичью одежду, в которой он прибыл к тетушке. Затем раб был за руку отведен на крыльцо, где уже ждала открытая машина Мэм-саиб с заведенным двигателем.
История шестая
ЛЕСБИЙСКИЕ ОРГИИ
Автомобиль миновал холмы, вылетел на шоссе и направился к городу. Женщина за рулем молчала, не открывал рта и Евгений, еще полный недавних впечатлений. Его проколотые соски и пенис, казалось, еще хранили тепло фланелевых пеленок, но об этом, вероятно, придется забыть. Недаром Мэм-саиб назвала пребывание у тетушки Ванды только отдыхом перед настоящим рабским существованием. И суровое выражение ее лица только подтверждало серьезность намерений. Евгений шумно вздохнул, и тут же рука женщины опустилась на его промежность и погладила окрепший член.
— Ты многое усвоил, пока был девочкой, — улыбнулась она. — Но сейчас начнутся более суровые испытания. Сейчас поговорим с твоей хозяйкой. Не правда ли, тебе не терпится с ней встретиться?
Образ Иры с неожиданной яркостью преследовал Евгения, пока автомобиль мчался по улицам города и остановился у знакомого подъезда. Мэм-саиб вышла из машины и открыла ему дверцу:
— Что же ты сидишь? Вставай и пошли, хозяйка тебя ждет.
Евгений поначалу не задумывался о том, в какой он одежде. Но проделать путь через весь двор к дому пришлось в образе девочки — таково было пожелание. И он старательно вышагивал в своих белых сандалиях, пригладив непокорные волосы. Женщина с улыбкой наблюдала за его стараниями и в подъезде поздравила с удачным применением навыков. Мэм-саиб оглядела его платье, не нашла никаких недостатков и вошла в лифт. Здесь с ними ехали соседки Иры, впрочем, не признавшие ее прежнего приятеля в одетой по-детски девушке, которую сопровождала строгая тетушка.
Дверь в квартиру была открыта, Ира вновь ждала их в гостиной. Евгений тут же опустился на колени и облизал пальцы ног своей хозяйки, рассеянно потрепавшей его по голове. Она тут же предложила гостье сесть, а Евгению приказала встать на четвереньки. На спину его был водружен поднос с напитками, дамы налили шампанское в бокалы и, отпив, поставили на спину раба, проверяя его устойчивость в качестве столика. Мэм-саиб в это время рассказывала Ире об успехах ее подопечного, не скрывая самых бесстыдных подробностей.