— Почему бы не пойти прогуляться по городу? А сексуха подождёт: у нас впереди ещё много ночей
4
Они спускались с крутого берега к дикому пляжу. Велосипеды, которые они взяли на прокат на неделю, чтобы веселее было осматривать Сухуми, как и обувь, Алёна настояла припрятать в густых зарослях, несмотря на увещевания брезгливого Раиса, что не стоит босиком шарашиться по южным кустам, потому что там змеи, скорпионы и прочая ядовитая живность Над Чёрным морем стояла полная луна, по которой по временам быстро пробегали чёрные тучки; было очень тепло. Слабо штормило. Ребята держались за руки, перемигивались и смеялись. Сейчас они займутся сексом в белой пене прибоя, потом, может быть, в обнимочку переспят ночь под открытым небом, а утром поедут на велосипедах в центр города — покупать билеты на вечерний концерт «Магнолии». И тут они пересеклись с троицей молодых людей, поднимавшихся с пляжа
Необычайно высокий худой парень и две его спутницы, ростом ниже среднего и изрядно широкие в области таза (норма у многих уроженок средиземноморского пояса), миловидные на лицо. Чуть только встречные скрылись за гребнем холма, Раис и Алёна ошеломлённо уставились друг на друга. У обоих одновременно вырвался сдавленный шёпот: «Это они!»
Действительно, они нос к носу столкнулись с группой «Магнолия» в полном составе. Обознаться невозможно: каждый фанат знает все морщинки на лицах любимых музыкантов, даже если никогда не был на концерте. Особенно в нынешнюю эпоху Интернета, где всегда можно отыскать фотопортреты высокого качества. В случае с «Магнолией», несмотря на отсутствие какой-либо ротации по телевидению и официальных клипов, Интернет завален роликами, снятыми самыми преданными поклонниками, которые с любовным трепетом ловят своих кумиров на сцене в объективы дорогущих камер, а после концерта сами монтируют фан-ролики. В Сухуми каждая собака знает Бурхонову, Айвазовскую и Вауа, так что музыканты давно не здороваются с теми, кто радостно приветствует их на улице: язык устанет отвечать в десятитысячный раз. Но и прятаться ни от кого трио не собирается. Впрочем, никто до сих пор вроде бы и не пытался порвать их на сувениры. Вот и сейчас они спокойно проследовали по своим делам, даже не заметив толком, что какая-то пьяная от любви парочка чуть не сбила их с ног, спеша уединиться на ночном пляже.
Кивнув друг другу и поняв всё с полувзгляда, Раис и Алёна юркнули в ночную тень и, превратившись в незримых соглядатаев, проследовали за музыкантами, которых одновременно любили и ненавидели (от любви до ненависти — один шаг). Откуда только взялись навыки шпиков у двоих городских жителей? Они и сами едва ли бы это объяснили, даже на допросе с пристрастием. Но Раис привык работать в лесу, а Алёна родилась и выросла в деревне (она ведь только благодаря высшему образованию поселилась в более-менее приличном городе). Так что опыт передвижения по пересечённой местности у обоих был немалый. А неодолимое желание проследить, как готовится «Магнолия» к завтрашнему концерту, не оставило им иного выбора, кроме как стать такими вот искателями острых ощущений.
И эти острые ощущения не заставили себя ждать. Молча пройдя с полкилометра дорогой по-над морем, музыканты свернули на какую-то полянку, наглухо окружённую кустарником, и там вдруг приступили к групповому сексу! Алёна и Раис, чудом не закричавшие и не выдавшие себя, когда увидели такое (к тому же как раз в этот момент у них из-под ног выскользнула огромная, чуть не полметра от кончика носа до кончика хвоста, потревоженная ящерица), тихо-тихо раздвинули листву, стараясь, чтобы им было всё видно, а их лица при этом чтобы были скрыты в ветвях.
Татьяна была в длинном платье колоколом, её декольте интересно сочеталось с длинными распущенными волосами. Волосы у неё в крупную волну, покрашены в блонд, хотя ещё на недавних фотографиях они были прямыми и рыжими; чёрные глаза и грубоватый профиль выдаёт её армянское происхождение. На Тамаре было простое летнее платье по колено. Она ничего особенного не делает с волосами, и они такие, как есть: прямые, до плеч, простого русого цвета. Глаза серые; по её среднестатистическому лицу ни за что не скажешь, что у неё в роду были узбеки и евреи. Бандарабан начал с французских поцелуев своей жены, а её лучшая подруга в это время уже постанывала и запускала руки себе под платье.
Покрыв Татьяне всё лицо поцелуями, Бандарабан сел и стал накрывать себя платьем своей жены, очевидно, чтобы добраться до вкусностей у той между ног. Одна нога Айвазовской выпросталась из-под платья, и стало видно, что она пришла сюда босиком. Она вовсю стонала и, приспустив своё декольте, гладила себе пышные груди. Тамара подошла к стоявшему на четвереньках Бандарабану, легла на землю навзничь, просунула голову у него между ног и схватилась за ширинку его летних брюк. Шелест платья и причмокивания не смогли заглушить стона мужчины, когда его член оказался во рту у подруги его жены. Некоторое время они вот так и занимались оральными ласками, причём видно было только, как Тамара сосёт член Бандарабану,а все остальные интересные вещи скрывались колышущимся платьем Татьяны. Но потом муж помог жене освободиться от платья, а ушлая подружка тут же сама разделась, разулась и начала вылизывать её промежность, в то время как он, стоя чуть в отдалении со спущенными штанами и в расстёгнутой рубашке, мял себе член, готовясь совершить с обеими нечто особенное.
В кустах, буквально в пяти метрах от них, двое сумасшедших их фанатов восхищённо смотрели то на них, то друг на друга. Раис показал большим пальцем вверх. Алёна продемонстрировала своему парню иной жест: указательный палец одной руки — в сложенные трубочкой пальцы другой. Этот шпионский диалог означал: «Во дают!» «Погоди, ещё не то увидим!»
Не спеша и меняясь ролями, старательные бисексуальные подруги принесли одна другой клиторальное удовольствие, а мужчина то и дело подходил и тёрся членом и бёдрами о спину то жены, то второй женщины. Когда Тамара и Татьяна уже обе испытали оргазм по разу, они встали на четвереньки, тесно прижавшись друг к дружке боками, а Бандарабан примерился и стал попеременно любить их по-собачьи. Войдёт в одну, сделает пятнадцать—семнадцать движений тазом, потом тут же переместится к другой, но вскоре снова — к первой. Наконец он вырвал член в последний раз (это была жена) и кончил. В темноте не было видно, на кого попали капли спермы или они вообще упали на землю, но ясно было одно: все трое искренне счастливы. Несмотря на то, что сам Бандарабан получил мощнейший оргазм, он не повалился наземь без сил, а аккуратно лёг под своих женщин и, то полизывая им промежности, то помогая себе пальцами, обеих довёл до почти одновременного оргазма ещё раз. Только после этого контрабас, гитара и скрипка позволили себе беззаботно улечься лицами вверх и, вглядываясь в ночное небо, поговорить о ближайших планах.
Решив в такую ночь увидеть все мыслимые и немыслимые чудеса, Раис и Алёна и не думали уходить. Они переглянулись и кивнули друг другу, что означало: «вслушиваемся, о чём они будут разговаривать». Первым после бурного секса в тесном кругу своей «семьи свободной любви» заговорил скрипач Вауа. Ни с чем не спутаешь его дружелюбный мяукающий тембр, вкрадывающийся в душу с первых слов первого же куплета, благодаря чему к концу песни слушатель (даже если он впервые открыл для себя группу «Магнолия») уже с ним запанибрата:
— Какая тёплая ночь!
— Да, Боря, — ответила его жена. Голос у неё был очень тихий и слабый. Хотя вообще-то вокалу Айвазовской не занимать силы и глубины: он не трубный, как у цыганской запевалы, но достаточно мощный, с приятной надтреснутой изюминкой. Чувствовалось, что эта профессионалка дорожила своим голосом и потому вне сцены щадила связки.
— А с кем ты обещал нас познакомить сегодня в полночь? — спросила Бурхонова, повернувшись к Бандарабану лицом, а к луне попой. Её голос звучал примерно так же, как на сцене: пониже, чем у подруги, с лёгкой ноткой женской истеричности и в то же время — мужиковатой жёсткости.
— Оденетесь — скажу, — усмехнувшись, сказал тот. — Всё-таки не думаю, что мой высокий гость желает застать нас в таком виде
Быстро одевшись и оправившись сам, Вауа галантно помог облачиться в платья и своим дамам. Группа «Магнолия» вышла из укромного места своих милых шалостей и зашагала опять по дороге в направлении того места, где столкнулась с двумя грешниками. Грешники же, незамеченные и упивающиеся своей безобразной миссией, проследовали за музыкантами по пятам, на время потеряв нить разговора: нужно было прислушиваться к собственным ногам и сердцам, тут уж не до подслушивания, лишь бы не отстать и при этом не нашуметь.
Наконец музыканты остановились на освещаемой фонарём асфальтированной площадке автозаправки. Поняв, что тут не до хорошего, Раис и Алёна просто застыли вне света и стали вслушиваться, что ещё скажут друг другу их кумиры. Ночь была несколько ветреная, и, встав с нужной стороны, можно было расслышать слова достаточно чётко. Вскоре после того как трио явилось на место встречи и Вауа заверил «Сейчас он придёт», на дороге послышались шаги. К музыкантам подошёл Раис Мударисов.
Раис вздрогнул и резко схватил Алёну за руку. Та скорчила страшную рожу от боли и приложила палец свободной руки к губам. Мол, эка невидаль: двойника своего увидел. Раис смотрел на себя как будто на видео, и тут до него дошло, кого довелось увидеть воочию в эту самую удивительную ночь в жизни. Одними губами он прошептал Алёне: «Вспомнишь говно — вот и оно», а та, беззвучно прыснув в кулачок, радостно закивала. Это ведь она первая вспомнила знаменитого двойника своего парня. Конечно, это мог быть только скандально известный шоумен Елисей Петрашевский.
Петрашевский выглядел абсолютным двойником Мударисова, только борода у него чуть более коротко подстрижена, да одет он явно на порядок богаче. Он приблизился к Вауа характерной облегчённой походкой, протянул ему свою идеально ухоженную руку и послал воздушный поцелуй Бурхоновой и Айвазовской.
— Елисей Денисович — начал было Бандарабан.
— Можно «Лёша», — осклабившись, проговорил бородач. Даже голоса у них с Раисом были крайне похожи.
— Что вы, Елисей Денисович! Мы не достойны говорить с вами так фамильярно, — возразила Тамара.
— А я говорю: отзываюсь на «ты, Лёша», — игриво заявила звезда.
— «Елисей», «вы», — серьёзно отрезал Бандарабан, — а на большее мы не пойдём, договорились?