Левой рукой он гладил двойнику кадык, грудь и бороду. Правой мял яички, проводил по ногам, по стопам. А лицом он буквально зарылся у того в паху. Он столько раз видел один и тот же сон: как будто научился сам у себя отсасывать! Но, увы, даже у такого тренированного, без капли жира, мужчины и близко не получалось так изловчиться! А тут перед ним стоял безукоризненный, его же собственный, прямой и толстый орган (даже члены у двойников практически совпадали). Как же его было не ласкать всеми мыслимыми и немыслимыми способами! И этот член всё стоял и стоял, и Петрашевский не переставал удивляться, как же везёт: он может продолжать секс своей жизни, пока челюсть не устанет.
Раис не кончал так долго, что Елисей сам успел кончить от избытка чувств. Спустив на пол, он, глубоко дыша, влез на кровать, к своему возлюбленному двойнику и замер на спине, подложив под голову руки. Он уже витал на седьмом небе, а ведь это только начало! Самовлюблённый павлин Петрашевский сходил с ума от счастья, полагая, что, чуть ли не единственный из смертных, заполучил сексуальную игрушку под названием «я родной». Раис же, этот уже фактически биоробот, работающий на яде, сношался не за страх, а за совесть (дополнительная похоть от осознания того, что занимаешься сексом считай с самим собой, подстёгивала и его), но оставался себе на уме. Он знал, что попросит у прибалдевшей звезды, когда закончится этот уникальный вечер.
А пока он приступил к освобождению ублажаемого шоумена от остатков одежды, не переставая целовать каждый квадратный сантиметр его тела. Раис стянул с Елисея носки и стал сосать его пальцы ног. Тот забился, как припадочный. Ещё больший экстаз он испытал, когда двойник перешёл вдруг от ног к соскам, а потом — к мочкам. Елисей буквально ревел и при этом ругался скверными словами (хотя в обычном разговоре принципиально не матерился). Когда же Раис перевернул Петрашевского на живот и его язык завертелся у того вокруг ануса, счастливый Нарцисс снова кончил, а безумец с ядом в крови так и оставался в перевозбуждённом состоянии, с членом, торчащим колом.
Раис взял с шикарного подсвечника, украшавшего номер Елисея, большую свечу, смачно плюнул на неё и медленно, подрагивающим движением, ввёл её фитилём вперёд гению порно в прямую кишку. С энтузиазмом маньяка он плавно ввинчивал её, пока она не исчезла вся, кроме основания, за которую её держали. Петрашевский весь трясся от похоти. А когда Раис стал быстро-быстро водить свечой у него внутри, попросту провалился в астрал. Спермы натекло уже столько, что простыня прилипла Елисею к животу и бёдрам. А Раис всё держал его на крючке и не давал остыть. Наконец, уже сам Петрашевский взмолился:
— Родненький, ну, давай, теперь я, хорошо?!
Он с усилием освободился из цепких рук Раиса и, осторожно вытащив свечу у себя из зада, отбросил её. После чего перехватил инициативу и, хохоча, бросил двойника на кровать на лопатки. На этот раз он не стал сосать ему (себе любимому?) член, а, обхватив таз одной рукой и раздвинув анус, два пальца другой руки ввёл в прямую кишку. Там он нащупал простату и стал немилосердно натирать её. Теперь пришла очередь Раису изнывать от приторного до боли сладострастия. Он дёргал ногами и впивался ногтями на руках Елисею в спину, но тот не прекращал стимуляции. А когда двойник весь изошёл испариной и его стон перешёл на крик, Елисей беспощадно впился губами тому в головку члена. От такого двойного кайфа даже аномально стойкой (от ягод) эрекции Раиса пришёл конец. Он просто взорвался спермой. Елисей не мог такого припомнить не только у себя, но даже у порноактёров. Всё лицо и часть груди у Елисея оказались в сперме, и он вынужден был прервать этот чудный акт любви к своей копии и идти умываться и чистить зубы. Он был слишком большим перфекционистом, чтобы не обращать внимания на чужую сперму на собственном лице. (Есть у него привычка самому себе спускать в рот, когда стоишь на голове вдоль стены, помогая себе ногами, и онанируешь в такой позе; но тут, увы, игра окончена, и сперма двойника таки чужая).
Вернувшись из ванны чистым, с приятным запахом изо рта, а уж до чего бодрым и свежим и в каком прекрасном настроении, Петрашевский присел на постель и стал нежно гладить своего гостя по влажной, липкой бороде и худому лицу. А Раис уже спал, хотя минуту назад был возбуждён и метался по кровати. Интересно, под каким он наркотиком. Он, словно шквал, бушевал-бушевал, да резко и стих — глубокий сон на смену безумному экстазу. Видя, что двойник пребывает в полном пассиве, Петрашевский решил в завершение праздника заняться с ним классическим анальным сексом. Вооружившись той самой свечой, он с удовольствием взялся за прямую кишку оглушённого ядом человека. Минут пятнадцать знаток секса беспощадно качал поршень внутри бесчувственного двойника, а когда наконец вытащил свечу, радостно вставил вместо неё свой вновь готовый к бою член, не забыв надеть презерватив. Вот уж когда он оттянул душу! Шлёпающие звуки и торжествующий крик звезды (отравившийся пребывал в беспробудном сне и не издавал ни звука) наверняка слышало полгостиницы. Петрашевский делал с попой своего нежданного гостя, что только хотел. Опыт анального секса у этого сатира был огромный, и он мог удерживаться в активной позиции почти неограниченно долго, меняя темп и интенсивность. Не менее получаса прошло, прежде чем он, довольный до икоты, скатился со спины лежащего ничком Раиса и стащил переполненный презерватив с побагровевшего пениса. Анальное отверстие у Мударисова из жуткого пульсирующего кольца медленно и неохотно возвращалось в нормальное состояние, но пунцовый цвет и не думал спадать: сильное воспаление было гарантировано. Слизь вокруг заднего прохода от трения превратилась в подобие взбитых сливок. И тут Раис проснулся. Столь же резко, как и заснул.
Он застонал, сперва слабо, потом посильнее. Зад горел огнём. В тело вернулась та самая ломота, что заставляла всё время совершать какие-то беспокойные размашистые движения. Но сейчас, после сна, ему было только хуже. Прибавилась страшная головная боль. Он ничего не видел прямо перед собой, только вдали: зрачки необратимо расширились.
Поняв, что время пришло, Раис, превозмогая сухость во рту и судорожность голосовых связок, не своим каким-то, могильным голосом засипел:
— Дядя, прости засранца!..
— Какой же ты засранец? — весело отозвалось удовлетворённое дитя порока. — Ты классный парень, я бы с радостью оставил тебя у себя в анальном рабстве, а всем бы объявил, что нашёл умственно отсталого брата-близнеца и всецело забочусь о нём. Но мне претят всякие непотребства, я сторонник цивилизованного секса двух любящих друг друга людей Однако здесь явно не тот случай. Так что валяй. Я не вчера родился. Сегодня я действительно получил наслаждение и готов оплатить счёт. Говори: чем могу быть полезен?..
7
Алёна съездила на велосипеде в филармонию, купила на этот вечер билет на «Магнолию» в самый первый ряд. Потом вернулась в отель. Как и Раис, она ощутила первые признаки опьянения спустя пару часов после приёма первых ягод белладонны. Хотя она не ела их в течение дня, даже тех трёх или четырёх ядовитых ягод хватило её миниатюрному тельцу, чтобы получить все те же симптомы, что и Раис, который кушал ягоды весь день. Она тоже вынуждена была расхаживать из угла в угол, потому что если сдерживаться и усилием воли сидеть спокойно, всё тело начинает нестерпимо ныть. Зрачки расширились, и она перестала видеть вблизи: всё, что ближе полуметра, расплывалось перед глазами. Позже заболела голова, и цитрамон девушке не помогал. Половые мысли и впрямь обострились. Алёна много раз мастурбировала на кровати, в том числе — своим любимым вибратором. (Хоть он и стоил ей отношений с женихом, с ним самим она не расставалась.) Включила порно в Интернете и смотрела до вечера: надо же было как-то убить время до концерта и попытаться забыть про изнуряющую головную боль. Смотреть становилось всё менее удобно: зрение превращалось в чисто «дальнозоркое». Пришлось поставить планшет на стол, а самой отсесть в другой угол комнаты.
Признаться самой себе в необдуманности совета насчёт белладонны, что она дала своему Тиме, было не в её характере. Уж в чём в чём, а во всякой дури она разбирается. Подумаешь, голова болит, а во рту сохнет! Зато настроение прямо по-спортивному злое, на полном серьёзе чувствуешь себя бандиткой, которой предстоит нынче ночью настоящее дело, а дополнительно заводит, что идёшь на него со своим возлюбленным. Бонни и Клайд Абхазской республики. Они нанесут удар в самое сердце русской интеллигентской музыки! Это будет скандал года, если не последних десяти лет! Как всё-таки классно, что она познакомилась с этим уникальным человеком: ну, кому ещё в голову придёт сыграть в «Симсы» с самой «Магнолией!»
А вот и концерт. Алёна, по-прежнему под действием ягод, ёрзает на своём сидении, мешая другим, но не замечая этого. Своими навечно расширившимися зрачками она видит только размытые фигуры троих своих любимых музыкантов (знала бы — ни за что не купила бы в первый ряд).
Они с достоинством, без малейшего артистичного выпада, выходят на сцену, с присущей им самоотдачей отрабатывают почти три десятка песен, и, несмотря на полное отсутствие каких-либо реприз или эпатажа, безумно нравятся публике. Настолько безумно, что одна дёрганая девушка в первом ряду даже замышляет их убить. Может, не физически, а морально. Но всё же это о многом говорит. Далеко не каждый музыкант может похвастаться, что у него есть такой фанат, что любит его настолько, что хочет самолично убить! Вот у Джона Леннона был такой фанат
Выйдя из зала после концерта, Алёна первым делом позвонила своему Тиме. Пришлось попросить парня, что тоже возвращался с концерта «Магнолии», включить вызов: даже отставив телефон на всю длину руки от лица, разглядеть ничего на экране она не могла, одни цветные точки. Высокий гот удивился, но просьбу исполнил. Потом, идя домой, он перечислял в памяти наркотики, о действии которых доводилось читать в научно-популярной литературе, но никак не мог вспомнить, какой вызывает расширение зрачков до такой степени, что человек может смотреть только вдаль
Было уже без четверти одиннадцать, и она всерьёз переживала, что её авантюрный, но глупенький возлюбленный не смог уговорить Петрашевского, или отказался от их гениального плана, или переел-таки ягод и теперь остывает где-нибудь под живой изгородью, или мало ли ещё что. Но Раис ответил уже после первого гудка:
— У маяка, Бонни, у маяка! Ты знаешь, где он: мы уже были там, когда гуляли по городу Да! Уговорил Не важно, как: не телефонный разговор Скорей! Всё, давай! Через полчаса чтоб у маяка! Ягоды у меня ещё остались, не волнуйся, я меру знаю Тебе тоже хватит, да! Ну, всё, давай, ага
И вот они уже обнимаются у старого сухумского маяка. Они не видят лиц друг друга, когда целуются и пожимают руки, и чтобы помахать друг другу и послать воздушные поцелуи, приходится расходиться на несколько метров. У обоих раскалываются головы, а у парня к тому же ужасно болит попа. Но они веселы, как мятежники на баррикаде. Побочные эффекты психотропного стимулятора можно и нужно перетерпеть, если хочешь оторваться по полной в этот исторический день! Нынче ночью «святая троица» добровольно превратится в банальных похотливых «собачек», а руководить «случкой» будет самозваный «собаковод» со своей ассистенткой, тогда как «собаковод», которого заказывали сами «собачки», спит себе и видит шикарные сны, как будто он разделился на десяток копий и занимается сексом сам с собой в удесятерённом формате
И вот на пустынной дороге послышались торопливые шаги, и к площадке перед маяком подошли музыканты: контрабас, гитара и скрипка. (Они были, конечно, без инструментов.) Это были честные доггеры: явились без опоздания. Раис и Алёна нарочно минут пять не показывались в поле зрения, но потом он толкнул её в бок: «Пора» — и они поднялись из-за кустов, и небрежно, вразвалочку приблизились к избранным жертвам.
Айвазовская смерила Алёну презрительным взглядом и кивнула на неё Раису:
— Елисей Денисович, а почему вы не один?
— Бля, это моя ассистентка, прошу любить и жаловать.
Музыканты переглянулись. Бандарабан напряжённо спросил:
— Таня, ты уверена?