— Посмотрела уже журнал? — на перемене спросил меня Паша.
— Пашка, ты же знаешь – я его не для себя брала, – отвечала я. – Леша как закончит смотреть, я тебе его сразу же занесу. А что, проблемы какие-то?
— Да понимаешь, журнал тоже не мой. Может я сам Лешке напомню, чтобы он поторопился? Зачем он ему?! Ты что, ему не даешь, или минет разучилась делать? Он что, дрочит на него…? Неделя уже прошла!
— Блин, Паша, пошел ты на фиг со своими приколами! – Я в шутку ударила своего собеседника по руке.
— Дианка, это не мой журнал. Папика. Он ему всю неделю не был нужен, а тут вдруг спохватился. Придется ему объяснять, что да почему. А так бы я его подкинул бы на журнальный столик, и дело с концом.
— Ладно, Паша, я вошла в твое положение, — сказала я и пообещала сразу же после школы зайти домой к моему приятелю Алексею, забрать новенький «Хастлер» и в кратчайшие сроки занести к Пашке домой.
— Ну, бай, – Пашка наклонился и поцеловал меня.
На его поцелуй я не ответила и почувствовала, как язычек парня скользнул по моим сомкнутым губам.
— Слушай, Дианка, не сердись. Не зря я этот разговор затеял. Мне этот «Хастлер» уже во где сидит! – Паша схватил себя за горло имитирую удушение. – Папик как мозгами поехал: «где журнал», да «где журнал». Занеси ты его мне, и дело с концом! А через неделю, когда все забудется, я тебе его опять дам, честное слово. Ну если ты будешь поласковее, конечно….
С этими словами Паша снова попытался меня поцеловать. Я поняла, что так просто от него не отделаться, обняла его одной рукой, чуть приподняла голову и мы начали лизаться.
Его рука прошлась по моей груди, и Паша, обрадованный отсутствием лифчика, начал задирать мне майку. Пальцы покружили по моим выпуклостям, нащупали твердеющий сосок на левой груди. Он сжал его между большим и указательным пальцем и легонько покрутил. Моя рука проделала тот же путь, только к правой груди. Мой язычек стал поддаваться напору пашкиного языка, и вот он уже во всю шурует у меня во рту. Я почувствовала, как сладчайшая истома заполняла тело, распространялась от груди вниз живота. Тело расслабилось и обмякло. Я увеличила нажим на сосок, быстро-быстро затеребила его пальцем. Пашка, опытный возбудитель, продолжал крутить горошину другого соска и облизывать мне рот. Киска потекла. Еще секунда – и я не смогу с собой ничего поделать!..
Я несильно оттолкнула приятеля.
— Ну тебя, Пашка, — выдохнула я, поправляя майку. – Еще заметит кто…
Паша отпустил мою грудь, просунул руку под юбку и провел пальцем от входа во влагалище к клитору, добавил еще несколько пальцев, нащупал набухшие половые губы и начал их поглаживать.
— Оставь меня…! Я и так вся мокрая уже….
Паша хотел продолжать целоваться и ласкаться, но я уже выскользнула из нашего с ним укромного закутка на последнем этаже школы. Места наших тайных встреч, где мы поведали друг другу немало тайн. Надеюсь, что подоконник, на котором мы так любили сидеть, никогда не заговорит… Улыбаясь, он смотрел мне вслед. Я поправила юбку и майку, махнула Пашке рукой и побежала на последний урок.
После школы я забежала домой к Алексею (моему теперешнему парню, если кто-то еще не догадался) и на мою удачу его дома не было. Не нужно было тратить время на ненужные объяснения. Открыла его мама, тетя Таня, которая все время нашего с Лешкой знакомства хотела, чтобы я называла ее просто «Таня». Я прошла в комнату моего приятеля, нашла под подушкой «Хастлер» (и действительно, он что надрачивает на ночь?), и положила его в заранее подготовленный большой плотный конверт. Заглянув на кухную и сказав «Пока, Таня» я выскочила на улицу, в теплый апрель. Осталось теперь только занести журнал Пашке.
Его квартира была на одной из центральный улиц города, в старом доме, отремонтированном для новых русских. Пашкин отец, директор то ли банка, то ли пароходной компании, чрезвычайно вежливый (он меня называл исключительно на «вы»), очень молодо выглядевший блондин, носил стильные очки и держал сына в ежовых рукавицах. Пашка его боялся, как огня, хотя я ни разу не слышала, чтобы он просто повысил голос. Я прошла в знакомый подъезд, позвонила в интерком. Мне открыли сразу, без привычного хрипящего «кто там?». Я поднялась на этаж, хотела уже позвонить в квартиру, как вдруг сработал элекрозамок.
«Наверное меня увидели в камеру», — подумалось мне.
Я зашла в знакомый корридор (однажды я трахалась прямо тут, перед огромным зеркалом) и без задержки направилась в салон. Эта огромная комната, совмещенная с кухней, была любимым местом пашкиной в общем-то небольшой семьи. С тем учетом, что мой приятель пока еще не подал голоса, я была готова к сюрпризу с его стороны. Или что он сейчас выстрелит из хлопушек, или встретит меня абсолютно голый в черных чулках и пенюаре его мамы, или что в его салоне окажутся два десятка его друзей, которые начнут свистеть и улюлюкать как только я войду…
С опаской я зашла и убедилась, что сюрприз состоялся!
За барной стойкой в противоположном конце комнаты, на высоком барном стуле без спинки, возле входа на кухню сидел пашкин отец. На нем были брюки от серого костюма, безупречная розовая рубашка с золотыми запанками и розовый, но чуть темнее и глянцевее, галстук.
— А… здрасьте, — промямлила я.
— Здравствуйте, – голос пашкиного родителя был чрезвычайно мягким и дружелюбным, и он, не дав мне опомниться, сразу же предложил, — Садитесь….
Он поднял руку ладонью кверху, показал на такой же высокий стул, как у него, но только напротив, с другой стороны барной стойки…