По разному делают любовь. Желания мальчиков, врываются в девочек и растворяются в них. Мальчикам невтерпеж и они рождают образы заглатываемых, обхватываемых, вскользающих, гладких, сладких членов, низвергающих литры спермы в безликих, податливых, исполнительных девочек. Мечты о резиновых тетях? Хотя, наверное, бывает, что падчерица может послужить такой игрушкой, пока до нее добирается фея.
Мама ужасно хотела что бы я ее мужа звала папой. А я и звала, но редко. Новый папа был директор школы и очень горд собой. Он состоял из густых бровей над выпученными водянистыми глазами, тонких ехидных губ и толстого живота, свисающего над семейными трусами, в которых при ходьбе зримо раскачивалась мошонка. Вообще-то новый папа для работы выглядел по другому, но дома он всегда был именно таким. Обычно, из школ мы возвращались почти одновременно. Папа раздевался, молча кушал то, что я ему накрывала и ложился подремать в трусах на диван, перед этим он лениво просматривал газеты и почесывал мошонку. Я мыла посуду и шла делать уроки, проходя мимо дивана я всегда ощущала душный запах мужчины , а если папа при этом почесывал мошонку, запах мужского пота становился сильнее и в нем появлялись кисло-горькие нотки. Впрочем, папа меня не замечал, а я — его, тем более, было у нас три комнаты, так что, слава богу, за уроками я сидела не у дивана c возлежащим папой. К вечеру подтягивалась мама и глазами сучки глядела на папу, готовила, хлопотала, смотрела телек и все чего -то ждала. Через какое-то время ко мне пришло осознание того, что так призывали мамины глаза: я и раньше, засыпая, сквозь первую дремоту слышала ритмичный скрип кровати, но вдруг, однажды, этот обычный скрип, зазвучал у меня в голове намного сильнее чем раньше, и я вдруг поняла, что ждали каждый вечер глаза мамы. Я проснулась и стала слушать этот скрип , шорохи, шуршания и вдруг раздался голос мамы — их спальня была через комнату от моей, поэтому я не услышала , что она сказала, но испугалась. А потом, вдруг, раздались мамины стоны, я вскочила, мне стало страшно за нее, скрип стал раздаваться чаще, громче. Мама коротко закричала и все смолкло. Мое сердце учащенно билось, я стояла на холодном полу, в ночнушке, глядела в темноту и представляла их совокупление. А после, я почти каждую ночь слышала их возню, и хоть, в общем-то, звуки из их спальни были не громкие, уже никогда не могла заснуть пока они не кончат. Я представляла их любовь, в животе возникало свербящее ядрышко от которого по спирали неторопливо расходились волны электричества по всему телу. Ядрышко это росло, наливалось, щекотало суставы и кожу и что бы уменьшить его я кусала губы, гладила, пощипывала себя, заставляя уменьшаться возникающее желание.
Однажды, когда их пляска остановилась, мне захотелось пойти в ванную и подмыть влажную попу. Я дождалась, когда затихнут шаги, вставшего после совокупления отчима и почти не слышно ступая босыми ногами подошла к ванне. Из под расположенной рядом двери на кухню пробивался свет — я поняла, что там сидит отчим и курит. Я забыла об этом и зашла в ванную комнату. Прямо посредине дна ванной я увидела презерватив. Живьем, а не в картинках, я увидела это впервые. Презерватив был развернут, снаружи он поблескивал под электрическим светом, а внутри в нем опалесцировала папина сперма, она была размазана по всей внутренности резинки и слегка выпячивала кончик и складки мятого латекса. Я застыла в изумлении, я смотрела во все глаза на это, от этого шел едва уловимый горько-острый запах самца. Я почувствовала сзади что-то, я обернулась, я увидела выпяченные глаза, а на них выступающие зрачки отчима. Не отводя свои глаза от моих, отчим поднял презерватив, пальцами левой руки взял его за ободок, а правой зажал его и провел рукой вниз. Запах спермы возник сильнее и я увидела , как жидкость, сконцентрированная на кончике, оттянула резинку. Папа засунул указательный палец правой руки во внутрь кондома и зачерпнул им сперму, его палец возник у моего лица и он провел им ото лба по носу к губам. Я отпрянула, как могла, попа уперлась в раковину, затылком я почувствовала зеркало. А палец папы легко , но настойчиво давил на зубы, просясь войти в рот. Я перестала стискивать зубы, а он еще раз смочив палец в остатках жидкости, стал им гладить мой язык. Сперма растворялась в слюне, в ее горьком и сыром запахе присутствовал оттенок резины от презерватива, сперма немножко вязала и чуть чуть покалывала язык, в ее горечи чувствовался вкус сладости. Сложным оказался вкус, но не противным. Я напрягла губы вокруг папиного пальца и он стал двигаться во внутрь рта легче, а назад с некоторым усилием. Папины зрачки расширились — я отчетливо это увидела. Раздался недовольный голос мамы, она спрашивала папу почему он еще не лег. Папа вздрогнул, бросил презерватив обратно в ванну и молча пошел в спальню. Когда он выходил из ванны я увидела, что его трусы оттопырены спереди посильнее чем обычно. Я стояла в ванной приходя в себя и тупо глядя на презерватив. Вновь раздалось поскрипывание кровати…А папа, после той ночи, постоянно оставлял использованные кондомы в ванной.
Наверное, прошла неделя после того эпизода, а может, три или четыре. Был обычный серый день. Я как обычно покормила отчима, он как обычно, молча и быстро все слопал, бросил грязные тарелки в раковину, я как обычно вытерла за ним стол и начала мыть посуду. Вдруг он с дивана позвал меня. Я подошла к нему, держа в руках полотенце и вытирая им мокрые руки. Отчим пристально смотрел на меня своими выкаченными глазами, в его трусах выпячивался комок побольше, чем обычно. Он увидел куда я смотрю, быстро сел и сказал мне что бы я тоже села. Я села рядом с ним, но он потребовал, что бы я села на пол и указал на место перед собой. Я поняла , что он хочет. Испугалась, сердце забилось. Я вскочила. Он ухватил полотенце, которое я держала в руках, перекинул по моей талии и спросил, что может быть я хочу что бы мама узнала о том, что я подглядываю по ночам за ними. А еще он поинтересовался не хочу ли я, что бы ребята в школе узнали, что я пробую сперму из кондомов. Это испугало меня еще больше. Ноги сделались ватными , тело ослабло. Папа потянул меня вниз, я встала перед ним на колени. Одной рукой он держал меня за шею, другой , проводя большим пальцем по резинке, приспуспускал трусы. — Помоги, — приказал он мне. Я ухватила его трусы у ягодиц , стащила их ниже колен. Мошонка была покрыта длинными, курчавыми, редкими, черными волосами; она ниспадала из волос на лобке, из той же точки рос член. Мошонка безвольно опускалась на его промежность, вначале как лоскут, но начиная с середины она расширялась, в ней выделялись два эллипсоида. Член был без волос, под кожей бугрились крупные вены, он казался дугообразным, поскольку середина его тела была приподнята небольшой дугой. Сюрпризом оказалось, что кожа папиных гениталий была темнее, чем цвет его основного тела.
— Докажи , что ты умеешь целовать его не хуже , чем твоя мама, — опять потребовал папа и наклонил мою голову к пенису. Я подчинилась и поцеловала член по середине, как раз там, где он горбился. Посмотрела на папу , в надежде , что он сейчас меня отпустит. У папы глаза были злые, казалось, что его зрачки совсем выкатились из орбит.
— Открой головку, дура, и соси, — папа дернул мою голову по направлению к пенису. Он посильней раздвинул ноги, большим и указательным с безымянным пальцами свободной руки ухватился за член и подал пальцы к основанию. Вместе с движением пальцев, сместилась кожа, огаляя чуть чуть сморщенную, бледную головку — для меня такое устройство члена явилось тогда полной неожиданностью. Я подвинулась к его промежности, его пальцы передали набухающий член в мою руку, он двумя руками ухватил мою голову и не сильно, но настойчиво стал притягивать мое лицо к гениталиям. Окуная головку в свой рот, пальцами я почувствовалачто кожа под головкой слегка липкая. Я держала его член в приоткрытом рту, между небом и языком которым пыталась как-то шевелить, хуй рос, он мешал дышать, его объем, его соленовато-горький вкус, привкус мочи вызывали обильное слюноотделение. Мне было противно глотать. Слюнии стекали по пенису, мочили мои руки, которыми я ухватила член у основания, папины волосы и мошенку под ними. Папа ритмично двигал мою голову взад-вперед. Так продолжалась , наверное, достаточно долго, как вдруг папа рывком повернул мое лицо к своему лицу. Смешно, но мне было стыдно исключительно от того, что мои щеки, мой подбородок в слюнях.
— Слушай, губошлепка, у тебя ничего не выйдет, пока ты не начнешь сосать, втягивать в себя, — опять зло сказал папа. Он помолчал, видимо разглядывая мое лицо (когда он повернул меня к себе, я закрыла глаза) и добавил — быстрее закончишь, быстрее сядешь за уроки. И не вздумай прикасаться зубами. — Он опять начал притягивать мою голову. В этот раз вкладывать пенис в рот стало легче- мои слюни отмыли его от вкуса и запаха. Я зажала член губами и стала втягивать его в себя, он вползал между губами, заполнял весь объем, скользил по языку до его основания, доходил почти до гартани. Я же, скользя на встречу ему, упиралась в торцы своих ладоней, которыми держала основание пениса. Это давало облегчение от понимания того, что дальше в глотку эта глыба не проникнет. Возникал позыв на рвоту, я пыталась поднять голову и освободиться от чужой плоти. Папа не мешал этому движению, пока основание его головки не доскальзовало до кончика языка и до губ, тогда он снова начинал давить мою голову на себя, и я вновь всасывала. И это повторялось много -много раз. Вдруг, руками я почувствовала, как его мошонка стала съеживаться, употняться, покрываясь складками, а его яйца поползли под пенис. Я удивленно взялась за его мошонку, папа застонал, я поняла, что он сейчас меня испачкает, я попыталась вскинуть голову, а он наоборот сильнее стал прижимать меня к себе, я почувствовала небольшой толчок в небо, к слюням , тремя импульсами, прибавилась новая жидкость : вначале солоноватая с горечью, а потом в горечи начал возникать оттенок сладости. Язык чуть-чуть онемел. А папа более сильными рывками, чем до этого, дергал мою голову и постанывал. Сперма защекотала небо и гортань, и вызывала рефлекс глотнуть. Я сдерживалась. Наконец, папа сильно прижал голову к себе и не отпускал, я стала чувствовать , как его член съеживается и убегает из моего рта. Я стала сильнее сжимать губы и вдавливать вовнутрь щеки и глотать, пытаясь удержать ускользающий член, боясь рассердить папу. Мой нос уперся в его влажные от моей слюны волосы на лобке. Стало трудно дышать, я потянула воздух ртом, расслабив губы из которых выскользнул сморщенный член, несколько раз сглотнула уже сухой гортанью и услышала:
— Молодец, — и его руки отпустили меня. Его пенис совсем опал и мокрым куском безвольной плоти, валялся на мошонке. Мошонка вновь свисала по промежности кожаным мешочком на дне которого лежало два яичка, одно побольше, другое поменьше. Я взяла мошонку в ладонь, пальцами нащупала яички — они стали более плотными, маленькими и шарообразными. Папа вздрогнул. Я почувствовала, что ему было очень приятно от того, что и как я делала. И мне в этот миг стало радостно от того, что ему было хорошо. Я подняла глаза на его лицо, сама не зная что ожидая, но надеясь на что-то ласковое. Ощущение вкуса его спермы на языке рождало мысль о том, что мы стали очень близкими людьми. Папа же не смотрел на меня, он скользил взглядом вокруг меня и наконец, процедил:
— Ну что расселась. Делать что ли нечего. — Он наклонился к лежащим на его щиколотках трусам, быстро и не глядя на меня их натянул, лег на диван , взял лежащую на полу газету и раскрыл ее. Я пошла в ванную, включила воду, уставилась в зеркало на своё отражение и заревела. А ведь я ему отомстила, но это другая история.