не подпуская к голове, и тварь, увернувшись, рванула его зубами за бедро, в две борозды распахав плоть до кости. Заметив (точнее, услышав) обман, нацыга оставила упавшего тролля и кинулась ко мне. Краешком сознания я отметила неестественную медлительность её движений, как будто что-то сковывало нежить, лишало некой толики грации и пластичности, но всё равно для человека она оставалась дьявольски проворна и сильна. Я подняла руку, чтобы ударить заклинанием, попытавшись отпрыгнуть с линии атаки твари, но наступила в накапавшую из меня лужицу семени, ноги в который раз за вечер раздвинулись и я, исполнив ногами в воздухе презабавнейший кульбит, грохнулась на пол. Не успела я опомниться, как очутилась на полу. В измазанные скользкой спермой груди упирались две когтистые лапы, жаркое дыхание отнюдь не было смрадным, но удовольствия все равно не доставляло.
«Эх, зря я не согласилась на кастет… « — тоскливо подумала я. Нацыга распахнула черную пасть, среди белоснежной россыпи клыков шевельнулось влажное жало языка.
«Отпусти меня, ведьма», — беззвучно толкнулось в виски.
Я так опешила, что даже не попыталась пнуть ее в живот, хотя уже согнула ногу.
«Отпусти-и-и…»
В следующее мгновение тяжесть на груди исчезла, раздался треск ломающегося дерева, потом приглушенный звон осыпающихся на подоконник осколков. Я торопливо перевернулась на живот, приподнялась на руках и помотала головой, стряхивая наваждение. Огляделась. Нацыги в комнате не было, сквозь неровную дыру в ставне струился голубоватый лунный свет. Из-под кровати торчали дрожащие Ховеловы пятки. Вал скорчился у стены, безуспешно пытаясь зажать рану. Из располосованного бедра хлестала кровь, черной лужей расползаясь по полу. Плюнув на удравшую тварь, я поспешила ему на помощь, даже не глянув в окно. Все равно вдогонку не брошусь, да и она вряд ли тем же путем вернется.
За время моего «поединка» с нежитью Вал не проронил ни звука, даже не позвал на помощь, отлично понимая, что я нуждаюсь в ней не меньше. Зато уж теперь оторвался по полной программе! Живым родичам нацыги безудержно икалось, а покойные ворочались в гробах!
— Ты не мог бы потерять сознание? Или хотя бы немного помолчать? — не выдержала я. — Сосредоточиться мешаешь!
— Может, мне вообще помереть? — искаженным болью голосом огрызнулся тролль. — А-а-а! У!
— Все уже, все! Хорош вопить. — Я потерлась лбом о собственное плечо, смахивая капельки пота. — Тебе какое заклинание больше нравится кровоостанавливающее или обезболивающее?
—… первое!… — За исключением этого слова пространный ответ для летописей не годился.
— Тогда какие претензии? Оно тебе и досталось!
Остальное было делом техники — стянуть края раны, спаять и наложить заклинание восстановления. Тут мне на помощь пришли две служанки, робко заглянувшие в приоткрытую дверь. Испуганно поохав, они притащили ведро воды и охапку выглаженных льняных бинтов, которых вполне хватило бы обмотать тролля с годовой (что девицы, увлекшись, чуть было и не проделали). Им не терпелось узнать, что же здесь произошло, но я отделалась общими фразами, не желая признаваться в позорном провале засады. Ничего, сами додумают, не впервой. Или хозяина расспросят.
Стерев с себя не без помощи служанок влажной тряпкой сперму, я оставила их выманивать Ховела из-под кровати и, одевшись, проводила Вала на сеновал. Зеленовато-бледный, пошатывающийся тролль пренебрежительно обозвал рану царапиной и в доме ночевать отказался. Как и от моей поддержки, так что пришлось сделать вид, будто это не я, а он составил мне компанию.
Дождь так и не собрался, луна то и дело выглядывала из разрывов угольно-черных туч. Я попыталась было осмотреть землю под окном, но ничего, кроме посверкивающих осколков, разобрать не смогла. Примерно в таком же состоянии находились и мои мысли — обрывочные и перепутанные, но не дающие покоя, как мельчайшие хрустальные занозы под кожей.
Такое ощущение, что она знала о засаде. Знала — и всё равно пришла. Почему?
Я прислушалась и различила далекий хриплый и тоскливый вой. Похоже, не я одна растерянно топталась в тупике…