Здравствуй уважаемый читатель.
Прежде чем представиться, я бы хотела подготовить тебя к предстоящему повествованию. Это не обычная история из жизни, или обычная… Кто знает?!
Начнем с того, что люди от природы своей всегда были склонны к мистике (и неспроста). Даже скептики. Поверьте мне на слово — все скептики и атеисты в большинстве своем обычные люди, такие же, как и вы, но с ярко выраженной навязчивой идеей «отличиться». Во все времена своего существования, я редко встречала атеистов, которые бы обладали хотя бы элементарными знаниями о том, что они отрицают (то же самое, кстати, можно сказать и о многих верующих). И я могу по пальцам пересчитать скептиков, которые бы могли хоть чем-то аргументировать свой скептицизм. Вывод: людям просто нравится говорить «я скептик» или «я атеист», не вкладывая в эти понятия какой-либо смысловой нагрузки. Но в случае чего (!), они отстаивают свои взгляды с небывалым рвением. Что ж, я не осуждаю — ваше право. Да что там говорить, я всецело «за»! Вы выполняете половину моей работы за меня. Ведь я для вас — ничто. Меня не существует. Я вымысел, и найдется много людей, которые вызовутся вам это доказать, и — докажут! Но лишь потому, что я так хочу.
Но сколько меня не отрицай, я все же есть, ибо обо мне говорят, пишут романы, сочиняют легенды, снимают фильмы и рисуют картины. У меня много имен, но самое известное — суккуб. Я — дьявол в женском обличье. Вопреки поверьям, я не только посещаю бурный разум подростков во сне и совращаю мужчин в сказках и легендах. Я живу, живу как и вы на грешной земле, только обличий у меня больше. Для моряка — я русалка, для фантазера — я вампирша, для поэта — я муза, а для обычного человека — роковая женщина. Ваша похоть — моя пища. Разочарованы? Увы, не так страшен черт, как его рисуют — сердец я не ем, душу не выхолащиваю, жизнь не выпиваю. Лишь появляюсь на одну ночь, а потом оставляю мужчину навсегда, оставляю с неутолимым желанием обладать мной снова и снова. Я не берусь судить о том, насколько полезна моя служба человечеству, ибо если она не полезна, то отказаться от нее я все равно не смею. Иной раз, мужчине непосильна та ноша, с которой я его бросаю, и если б можно было выбрать — остаться одному с этим чувством или отдать сердце на съедение любовнице, он бы предпочел второе. Но я не имею возможности предоставить такой выбор.
Самое трудное в моей работе — это заставить вас раскрепоститься. Удивительно, ведь я при желании могу читать мысли, и, казалось бы, при таком раскладе соблазнение не должно встретить препятствий. Но люди настолько зажатые существа! Даже когда мужчина изнывает от похоти, и представляет женщину, сидящую напротив, мечущейся в своих крепких объятьях и пылающей жаждой разврата. Даже когда она прямо говорит, что не прочь исполнить его самые извращенные мечты. Даже когда она готова быть для него кем угодно и чем угодно. Даже при таком раскладе мужчина сомневается! Да-да, он боится! Ему проще дрочить дома на фото этой прелестницы, чем осмелиться и взять предложенное. Не только барышни имеют свойство быть крайне нерешительными. Уверяю вас, что на мою долю работы выпадает не меньше, чем на долю любого «земного Казановы». Но на то я и искусительница, чтобы соблазнять самых зажатых и скрытных, выворачивать наружу и приводить в исполнение их самые постыдные желания. Хотя сегодня речь пойдет о мужчине, который знал чего он хочет.
***
Вечер близился к концу, а жертвы все не было. Клуб совершенно пуст. Еще бы, у людей, в отличии от меня, по понедельникам есть куча других забот, помимо секса и разврата. Я кушаю мороженое — спиртное на меня, увы, эффекта не производит. Напротив меня сидит какой-то мужичонка совершенно жуткой внешности, нормальная баба ему, как говорится, и «понюхать бы не дала». Я старательно слизываю мороженое с ложки, так, будто облизываю самый желанный мужской член. Я старалась марать свои губы, чтоб слизывать с них белый «пломбир» как можно эротичней. Но, не смотря на все мои старания, случай был явно скучный. Максимум, на что хватит фантазии у этого недоделка — это просто выебать меня как можно жестче. К тому же, он явно не верил своему счастью, так как облик я приняла довольно шикарный. Я уже собиралась встать, и утащить его за шиворот в местный туалет, но замереть на месте меня заставил чей-то пронзительный взгляд. Я почувствовала его как заряд электричества, обдавший меня с головы до пят.
Это был несомненно мужской взгляд. Он подошел из-за спины и сел напротив, загородив собой то чудовище, которому я желала грязно отдаться еще несколько минут назад. Вариант был неплох, этакий современный «Илья Муромец». При параде, в костюмчике, небольшая щетина, темненький. И невероятно большой! Именно большой — не высокий, не толстый, и не как боксер (т. е. а-ля тумбочка). Просто если взять самого обычного среднестатистического немного подкаченного мужика и увеличить в два раза — получится он. Я продолжила свои игры с мороженым, поглядывая на него с томной поволокой, и немного выдвинулась на стуле, положив ногу на ногу. Мое атласное вечернее платье разъехавшимся боковым разрезом пикантно обнажило перед мужчиной бархатную кожу крутых округлых бедер. По тому факту, что я своим поведением явно и откровенно себя предлагала, он решил, что я шлюха. Я переубеждать не стала, и далее последовал вполне логичный разговор — цена, время, допустимая свобода воли. Сошлись на 3 часах для начала, он не двойственно намекнул, что возьмет и на всю ночь, если сумею понравиться.
Мужчина усадил меня на заднее сиденье машины, а сам сел за руль. Я была этим немного разочарована, но он меня быстро реабилитировал, сказав, что наблюдает за мной в зеркало заднего вида и что оплаченное время уже пошло.
Мне долго объяснять не надо. Я легла спиной на сиденье и задрала вверх полусогнутые ноги. Стянула трусики. Это было единственное белье на мне. И встав коленями на сидушку, потянулась, и выкинула их в его открытое окно.
— Хороша потаскуха! — присвистнул он, — а платье слабо?
Я иронично покосилась на его ухмылку все в том же зеркале, и стянула через голову платье. Смакуя его изумленное выражение лица, швырнула красную атласную тряпку в окно, которая перед тем как покинуть машину, погладила его небритое лицо и, обдав его моим женским ароматом, наконец, выпорхнула. Оставшись совершенно голой, я развернулась к нему задом, все также стоя на коленях, и, взявшись руками за спинку сидения, выставила свою попку, а потом, запустив одну руку себе между ног, принялась теребить свои набухшие половые губки. Он отрегулировал зеркало, так что весь процесс моей мастурбации проистекал на его глазах. Ну, наверное, не нужно говорить, что на тот момент мои половые органы уже лоснились мокрым блеском от невообразимого количества смазки. Я растягивала пальчиками свое влагалище, демонстрируя своему покупателю во всем блеске приобретенный товар. Он же иногда одаривал меня одобрительными шлепками по попке, стремясь при этом, как бы невзначай, ударить и по половым губам. Я была в абсолютном восторге, хоть я и не человек, и любить не могу, но в человеческом обличье остальные чувства мне не чужды. И я чувствовала невероятный стыд, и похоть, и желание! Все мое дьявольское существо горело жаждой падения и разврата!
Машина остановилась у частного дома. Он вышел и открыл мне дверь. Выскользнув из машины, я, совершенно голая, если туфель не считать, проследовала за мужчиной в дом. Он без лишних слов провел меня в спальню и швырнул на кровать. В его глазах во всем своем блеске читались властность, злость и похоть. Он явно смаковал мою беззащитность и беспомощность. Ведь я теперь его, на его территории и никуда не денусь. Мое голое тело, нелепо повалившееся на кровать, действовало на него как красная тряпка на быка. Я испытала страх, самый настоящий страх. Я узнала не понаслышке о выражении «сердце в пятки ушло». Я взвизгнула, когда его не самых малых размеров рука приложилась к моей щеке. Он себя сдерживал, явно сдерживал. Если б не сдерживал, то при его габаритах, он бы меня убил с одного удара. Потом он схватил меня за волосы и приблизил к себе. На моих глазах проступили слезы, а он полюбовался этим и хорошенько тряхнув заговорил:
— Я за тебя заплатил, ты должна терпеть! Если нет — то возвращай деньги и проваливай сейчас же, второй раз я такой возможности не дам!
Мое сердце бешено стучало, щека горела, но черт возьми — я сейчас его желала! Желала как ни одного другого мужчину в мире. Он меня еще раз встряхнул для убедительности, и продолжил шипеть мне на ухо:
— Вы все суки, грязные паскудные шлюхи! Но ни одна из вас не способна дать мне то, что я хочу — безграничную власть. У меня было много женщин, для которых я не жалел ничего, я одевал этих подстилок как куколок, а они сбегали, стоило мне причинить им небольшую боль.
Я смотрела на него снизу вверх заплаканными глазами, смотрела ему в самые глаза и не смела отвести взор. Я чувствовала себя кроликом в тисках удава. Мои влажные губы дрожали, как, впрочем, и все тело. Из-за спазма в горле, я не могла вымолвить ни слова, а он все сильней стягивал мои волосы, не давая глазам высохнуть. Его рука еще раз обожгла меня пощечиной, отчего я вскрикнула, и пошатнулась, но его вторая рука крепко удерживала меня за волосы. С пощечиной спазм прошел и я заплакала, я зарыдала! Мне хотелось упасть на кровать и, свернувшись в клубочек, просто проплакаться, но он держал меня, держал и смотрел. Смаковал каждое мое всхлипывание, каждое подрагивание моих хрупких плечиков, а потом снова швырнул на кровать:
— Иди отсюда! Убирайся! Выматывайся!
Я упала на подушки, мои волосы налипли на влажные от слез щеки, и я с ненавистью взглянула на него.
— Ты! Ты жалкий, мерзкий подонок! И ни одна шлюха в мире тебя никогда не удовлетворит лишь потому, что твой член давно не работает! Одно другим не возместишь, сколь не старайся! Поэтому сколько не избивай меня — удовлетворения не получишь!
Мужик довольно усмехнулся, внимательно разглядывая мое заплаканное и теперь уже грозное лицо. Потом в доли секунды приблизился ко мне и сжал своей лапищей мое горло, и снова зашипел над моим ухом:
— Ты знаешь, что вид голой ругающейся женщины сильно заводит? А про то, стоит ли мой хуй, и как он стоит, и на сколько он велик, когда стоит — ты будешь рассуждать в слух, в то время как я буду безжалостно и без смазки драть тебя в задницу, — на этих словах я взвизгнула, почувствовав его грубые пальцы, проникшие ко мне в задний проход, — Ну как, нравится шлюхе новая роль безвольной игрушки?
О, как мне хотелось в этом момент прошептать «нравится», и умолять его отодрать меня в задницу, как он и обещал, и стать его безвольной игрушкой, как он и говорил. Но рано. Мужик явно получал удовольствие именно от сопротивления, от страха в глазах жертвы, от насилия над ней. Единственное, что выдавало мою блядскую натуру — это смазка, стекающая по внутренней стороне бедра, и, к счастью, пока еще им не замеченная. Тут я решилась на отчаянный шаг — я, посмотрев на него с такой ненавистью, что он казалось даже испугался, собрала всю слюну которая была в моем рту и плюнула ему в лицо.
— Не нравится шлюхе роль безвольной игрушки, — прошипела я ему в ответ, чувствуя как холодная хватка сильнее утягивается на моей шее. Его глаза тут же наполнились невообразимой яростью. Он бросил меня на кровать и достал из-за пояса пистолет. Я сначала подумала, что он ненастоящий. Но он, дабы развеять мои сомнения, специально при мне зарядил его и, усевшись на меня сверху, навел на мое лицо. Я задрожала от страха, глаза вновь наполнились слезами, и я принялась навзрыд умолять его прекратить это.
— Перестань, пожалуйста, я твоя! Что хочешь делай! Но убери его! Перестань, умоляю тебя! Ну убери же ты его, прошу тебя, — лепетала я всхлипывая, в то время как он с усмешкой выслушивал совершенно сломленную им женщину.
— Многовато ты говоришь, — с этими словами он приблизил дуло пистолета к моему рту, — Оближи его!