— Рот закрой. Сына.
— Прости, Сашенька.
Я достал член, спустил джинсы и медленно вставил маме, а потом взял ее за грудь.
Я трахал ее, а она тихонько стонала, двигаясь щекой по стволу дерева. Я держал ее за волосы и натягивал, когда хотел, так что ее голова откидывалась назад и она жалобно и беспомощно хрипела.
— Оторви мне башку, давай.
— Нет, она мне пригодится.
Чмокая и шлепая, я имел маму в парке, сминая ее грудь сильными руками.
— Повернись, давай рот,- я выдернул член из влагалища и стал кончать маме на лицо, в рот.
Сперма разлеталась вокруг: на платье, на волосы, на губы, попадала в рот, а мама стояла и наслаждалась этим, гладя свою грудь.
— Хорошо,- сказала она,- Когда у тебя есть такой сынуля.
— Хорошо, когда у тебя есть такая мамуля.
Мама собрала пальцами сперму со своего лица и облизала их.
Уже в лифте я пристально рассмотрел ее слипшиеся ресницы, волосы, следы от семени на декольте и засохшие следы спермы в уголках рта. Я смотрел на нее и ласкал ладонью между ног, а она смотрела мне в глаза, которые горели диким огнем, так преданно, как смотрит собака на своего хозяина.
— Ты, как собака не меня смотришь, хорошо.
— Да, я твоя верная сука.
— Молодец.
Мы зашли в квартиру и не стали включать свет. Я хотел продолжения.
Мама сидела на диване, раздвинув ноги, а я лизал ее между ног.
— Твою мать, мы трахались с тобой столько раз, а я еще и не рассмотрел твою пизду. Она аеликолепна.
Я только сейчас заметил, что между розовыми, такими девчачьими губками этого персика, скрывается большая горошина – клитор. Он был просто огромный по меркам клиторов, и теперь я намеревался довести маму до оргазма. До клиторального.
Я так нежно ласкал эту горошину, как никто не мог ее ласкать. Мама извивалась как уж, но не позволяла клитору выскользнуть из моих губ.
— Саша, да,- мама опять орала как умолишенная.
Мой член болел от того, что упирался в джинсы и давил на ткань. Я расстегнул ширинку и выпустил своего зверя.
— Заткнись, не ори.
— Молчу,- сквозь стон проныла мама.